Дети гламура
Шрифт:
Он представлял ее себе явственно. Это будет худенькая девчонка с огромными глазами, со звонким голосом. Они везде будут ходить вместе, он будет работать для нее и рассказывать про все, о чем думает и что чувствует. Если она захочет, он женится на ней — да что там, он обязательно женится, прямо сразу и сделает ей предложение!
Но девушки что-то не находились. Да нет, вон их сколько — веселые, свободные, каждый вечер наводняющие московские улицы! Но Андрей был робок и неопытен, он не представлял себе, как заговорить с молодой особой, куда ее повести, что делать дальше. Он пытался знакомиться в Интернете, но все как-то не выходило, все было как-то зря. Однажды весной он, от тоски и усталости, надрался в каком-то невнятном подвальном кафе. Скучающая девица в платиновом парике, которую он пригласил к своему столику, выпила,
Итак, случайная знакомая испарилась, а Андрей остался — заливать недорогим испанским вином свою неудавшуюся личную жизнь.
— Тут можно сесть?
Андрей поднял глаза и был поражен в один миг тем, что увидел, вернее, сходством с давно придуманным обликом. Но действительность была еще прелестней, еще ярче, еще совершенней.
Его звали Влад. И с обреченным вздохом Андрей пошел навстречу своей судьбе.
С тех пор длилась их связь. Порой счастливая, порой мучительная, всегда — тайная. Хотя так и не бывает, конечно. Но ни Андрей, ни Влад не посещали те кафе и клубы, где собираются люди нетрадиционной ориентации, не заводили знакомств среди них и вообще не стремились афишировать свои отношения. Хотя на пороге нового века это стало необычайно модно, актеры и певцы, прочие знаменитости чуть ли не прямым текстом признавались в своей гомосексуальности, с прилавков валом валил полузабытый Эдичка Лимонов и полуоткрытый Жан Жене, поговаривали о разрешении однополых браков, женские журналы воспевали гомосексуалистам хвалу, прославляя их как лучших друзей девушек… Но Андрею и Владу не было до этого дела — им было хорошо без Жене и даже без Лимонова, который к тому времени осуществил свою заветную мечту — сел.
Как уже было сказано, их связь была и счастливая, и мучительная. Постоянные сомнения одолевали Андрея. Он думал о том, что, наверное, сотворен все же по той же мерке, что и другие люди, что и его друзья, просто неладное случилось в жизни, в определенный момент она пошла не по той колее…
Может быть, еще не поздно все исправить? Нет, сегодня, в нынешнем дне все было великолепно, Андрея вполне устраивала и работа, и друзья, и тайные отношения с Владом. Но стоило запустить глубоководный лот в непрозрачные, бурные волны будущего — и тут же все становилось темно и страшно. И что, так будет всегда? До старости? А дети как же? Семья? Андрею хотелось иметь семью, хотелось иметь детей, но суррогатная форма всего этого — типа брака в Голландии и приемного ребенка — отторгалась его душой, да и чувствовал он неосуществимость всего этого. Пока в России раскачаются до таких реформ, он пять раз умереть успеет!
Не раз он задавал себе вопрос: в какой момент его жизнь получила этот роковой излом? Он не верил во фрейдистский бред, не искал причины в какой-нибудь там родовой травме или потрясении, случившемся в раннем детстве. Но порой ему думалось, что, если бы, скажем, в пятом классе мама не высмеяла его дружбу с Наташей Кудяковой из его класса, если бы не сообщила своей противной подруге тете Кате по телефону: «А Андрюшка-то влюбился, представляешь? Шоколадки ей носит, причесываться сам начал, вылитый жених!» — может, все обернулось бы по-другому. Или циничный треп приятелей, задевавший не только внешние достоинства девочек, но и их ум, их уровень развития, который определенно оставлял желать много лучшего? Но, с другой стороны, многие мальчишки проходили через это и никто из них не избирал себе такой путь в жизни.
Одно Андрей знал совершенно точно: что, если бы отец тогда не устроил грандиозного скандала, не выгнал его из дома и не заставил бы почувствовать себя отверженным, неприкасаемым, парией, тогда все наверняка повернулось бы по-другому. Он забыл бы эту связь с Эриком, как незначительный, самый незначительный эпизод. Из многих книг он знал, что почти у шестидесяти процентов мальчишек бывает гомосексуальный опыт в период взросления, и многие из этих мальчишек про это забывают — милосердная Мнемозина перечеркивает ненужное и даже вредное.
Но к отцу Андрей, разумеется, ненависти не питал. Не чувствовал и обиды. Такая реакция
Во всяком случае, теперь уже поздно было что-либо менять. Да и девушки не липли к Андрею, грех душой кривить. То ли чувствовали они в нем что-то чужое, то ли он не умел с ними обращаться так, чтобы с первого знакомства привлечь к себе внимание, заинтересовать и очаровать? Всегда были Жанночка и Ольга, но они были заняты. Оля и Кирилл — сложившаяся, очень серьезная пара, которая, скорее всего, рано или поздно дойдет до ЗАГСа. А Жанна страдает по Лаврову. Это все знают.
А теперь еще и прекрасная Елена! Услышав неловкую детскую Андрюшину просьбу «не надо», она переменилась в лице так, что куда там до нее доктору Джекилу и мистеру Хайду! [8] Как она растерялась, как виновато забегали глаза! Пришлось успокоить:
— Лен, да не переживай ты так! Если хочешь, забудем все, что здесь было!
— Андрей Михайлович, ну… Я правда люблю «Океан Эльзы»!
— Вот и прекрасно! Значит, на пятницу ничего не планируй.
В пятницу они с Владом обычно ходили куда-нибудь… Значит, планы изменятся, только и всего!
8
Д о к т о р Д ж е к и л и м и с т е р Х а й д — герои романа Р. Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».
Лена допила кофе, еще раз извинилась и ушла, Андрей остался наедине со своими странными мыслями.
ГЛАВА 25
Это был полет, полет над янтарными равнинами, над неведомыми городами в солнечной дымке. Полет рука об руку, в бесконечном растворении — друг в друге, в нежном тепле, в прозрачном, пронизанном высшим сиянием воздухе.
Таким было начало, а потом будет разочарование, отвращение, мучительно давящая тоска, от которой не вздохнуть, не пошевелиться. Но это было уже привычным и неизбежным злом. Некоторое время лежать раздавленным своей тоской, пережидая краткий ее приступ, потом вставать, заговаривать с Жаклин, которая тоже приходила в себя постепенно, прибирать разрушенную бурей страсти постель, пить кофе в сверкающей кухне… И снова возвращаться в обычный, ничем не удивляющий и не потрясающий мир — до следующего полета над сверкающими равнинами.
— Жаклин!
Тишина. Она лежит на боку, очень уютно, засунув сложенные ладошки между гладких коленей. Угольно-черные ресницы сомкнуты неплотно, сквозь них видна лунная полоска белка. Припухшие, очень бледные губы слегка приоткрыты.
— Жаклин!
Ничего.
Все остальное Кирилл помнил очень смутно. Он как с ума сошел от ужаса, от горя, от страха. Вернее, на страх не осталось сил, иначе он непременно бы подумал о собственной безопасности, о репутации своего отца. Вряд ли кто-либо знал, что они вместе принимали наркотики, а если кто-то из друзей Жаклин и знал это — они не стали бы болтать, не такие это были люди. Полиция, зафиксировав смерть от передозировки наркотиков, не стала бы искать виновника, тем более что никаких следов насильственной смерти не было. А из уважения к отцу Жаклин — известному писателю — вообще замяли бы всю эту историю, и никто не узнал бы, как и от чего умерла девушка.
Но все это может прийти в голову только по здравом размышлении, а Кирилл тогда не в состоянии был рассуждать здраво.
Он вызвал машину скорой помощи. Прибывший врач констатировал смерть от передозировки наркотиков и, не без изумления глядя на мечущегося по комнатам молодого человека в неглиже, вызвал полицейских. Разговор с ажанами получился длинный, и, так как настроен Кирилл был очень агрессивно, закончился он в полиции.
Разумеется, о гибели бедняжки Жаклин пронюхали журналисты. Разумеется, карьера отца Кирилла была загублена на корню — чего он, между прочим, так и не простил своему неудачливому сыну. И через пару недель безутешный Стеблев-старший со своим — столь же безутешным, но по другой причине — сыном вернулся восвояси, в Россию.