Дети гламура
Шрифт:
Он закрыл дверь в столовую и пронесся, громко топая, в свой кабинет. Мир приобрел отчетливость, мысли вернулись на привычный круг. Какого черта! Неужели он так разнюнился, что принял всю эту дешевую мистику всерьез? Звонки по телефону, имя Жаклин, французская речь… Что бы это ни было — но голос никак не был похож на голос его покойной возлюбленной, нисколько! И запах сладких духов — это не могли быть ее духи, хотя бы потому, что она не пользовалась духами, говоря, что самое лучшее — запах чистого тела и дорогого мыла… Ее запах он узнал бы из миллионов, и эти духи принадлежали не ей!
Кирилл приложил ладонь к левой стороне груди. Сердце билось громко, но ровно, и он ощутил благодарность по отношению к безотказному маленькому моторчику, который никогда в жизни его не заботил,
Разумеется, можно было узнать о скандале. Из старых газет, и русских и французских. Расспросить некоторых людей, которые имели отношение к этой драме или просто знали о ней. Правда, таких можно пересчитать по пальцам — отец, его молодая жена, с которой он сошелся уже здесь, в России. Их дочь, единокровная сестра Кирилла. Эти две могли бы рассказать, если сами знали. Врачи в санатории. Но тут Кирилл понял, что совершенно не в силах размышлять на эту тему. И более того — не в силах оставаться в одиночестве. Надо ехать к Ольге. Разумеется, он не станет тревожить ее рассказом о своих злоключениях — вряд ли это может оказаться ей полезным в нынешнем положении. Но достаточно того, что она будет рядом, обнимет теплыми руками и прощебечет что-нибудь уютное. А расследовать это пренеприятнейшее происшествие вполне можно и завтра, ничего страшного. За это время и в голове все уляжется… С этими мыслями Кирилл выбежал из дому, где ему пришлось пережить столько ужасных мгновений.
В прихожей запах духов держался еще отчетливей, и вдруг Кирилл узнал его. Это были духи Жанны… Жанна, которой он рассказывал про Жаклин — Жаклин живую, Жаклин мертвую, Жаклин сожженную. Но зачем она подшучивает над ним? Или это месть, изящно-язвительная месть?
ГЛАВА 27
Юля снова задержалась допоздна. Неужели съемки так затягиваются? Хорошо было бы доехать до студии, но она строго-настрого запретила мужу там появляться. Теперь у нее был свой автомобильчик, а приезжать за ней причин не было.
Лавров давно уже понял, что женитьба его была несколько, скажем так, скоропалительна. Словно одурь нашла. Словно она уже давно жила рядом с ним, потом исчезла и вот вернулась — обновленная, юная и такая приветливо-равнодушная, что от этого больно сжималось сердце. Но она была хороша, мила, с ней не стыдно показаться в обществе — чего ж еще? Он не очень хорошо успел узнать в ней то, что называется внутренним миром… Но так ли это важно? Успеется потом. Хотя, надо заметить, старался. Спрашивал ее мнение о просмотренных вместе фильмах и спектаклях, о выставках, о том, какие книги ей нравятся и какие она любила читать в детстве. Но это все же дает мало представления о развитии личности. Бывает так, что прочитают два разных человека одну книгу и вынесут оттуда совершенно разные вещи!
Интересно, какой была Юля в детстве? Татьяна Витальевна в вечер перед свадьбой вспоминала об этом, говорила много и охотно. Но он был в таком угаре желания, что почти не слышал ее слов. Она же привезла и передала ему из рук в руки Юленькин альбом, где та хранила свои фотографии с детских лет.
Он даже помнил, куда положил его — в верхний ящик своего секретера, дал себе слово посмотреть и забыл.
Повинуясь какому-то неведомому импульсу, Лавров встал и направился в свой кабинет. Вот он, альбом, лежит, как лежал, даже запылился немного. Лавров удобно сел в кресло и раскрыл его. Первые забавные фотографии, — наверное, их дети будут такими же пухленькими, глазастыми, с трогательными ямочками на щеках. Первый раз в первый класс — серьезная мордашка, полускрытая пышным букетом астр. Школьные фотографии. А вот и юность светлая. Юля на скамейке, наверное, в каком-то парке, у ног сидит огромная рыжая собака. Любительский снимок — Юля вполоборота, профиль немного смазан и все же прелестный. Снимок из тех, которые делают уличные фотографы в провинции — на фоне фонтана. У Юльки на плече белый попугай с розовым хохолком. Бывает, что и с удавами фотографируют! Странно, на этих фотографиях Юлька вовсе
Школьные подружки, целая пачка фотографий с идиотскими сентиментальными подписями. «Люби меня, как я тебя». Их Лавров смотреть не стал, перелистав несколько страниц. Есть любители, коллекционируют такое. Странно, что так мало фотографий с театрального факультета — штук пять, не больше. Весь курс и несколько кадров из спектакля. Какого, не понять. Но вид Юли, загримированной под какую-то лубочную барышню-крестьянку, был Лаврову отчего-то неприятен. Неужели все?
Да, все. В альбоме оставалось еще несколько чистых страниц, несколько незаполненных пластиковых гнезд. Свадебные фотографии Юля предпочла положить в новый альбом, который купила сама, на свои деньги. А в этом больше ничего не появится.
Он машинально перелистал пустые страницы до конца. Что-то мелькнуло между ними. Начал листать снова.
В один из пластиковых кармашков была вставлена фотография Веры. Вырезанная из журнала Вера с развевающимися волосами. В белом плаще, смотрела в объектив нарочито сурово. Ярко накрашенные губы лоснились, подведенные глаза мохнато щурятся. Зачем это здесь?
Альбом охотно выскользнул из его разжавшихся рук на ковер.
Андрей был расстроен. Влад не дождался его, ушел. Впрочем, это понятно — он опоздал минут на сорок. Еще немного попетляв по окрестным улицам, выискивая глазами фигуру приятеля, Андрей понял, что сегодня встреча не состоится. Надо будет прийти домой и позвонить, но Влад наверняка обижен на такое пренебрежение, будет долго упрекать, вздыхать… И это называется приятный вечер? Нет, лучше обойтись без такого. Завтра, послезавтра Андрей, конечно, позвонит.
Домой идти не хотелось. Леночка, дурочка, коротко остриженная секретарша… У нее детский подбородок и губы, и такой недетский прищур серых глаз, и тяжелая грудь под тонкой тканью кофточки… И Малышев решил зайти к Ольге. Может, и Кирилл у нее будет. Внутреннее чутье подсказывало Андрею — у них не все в порядке. Даже последний раз, когда они так мирно и весело гуляли, что-то чувствовалось, какая-то напряженность. Малыш всегда чувствовал настроение своих друзей — может быть, потому, что никого, кроме них, у него не было. Семья, родители? Смешно даже говорить. На работе, несмотря на хорошее отношение сослуживцев, он не завел близких приятелей. С Владом можно разговаривать не всегда и не обо всем… Только и осталось, что эти люди, к которым Андрей привык, прикипел.
«В сущности, поздновато для визитов», — размышлял он, подходя к Ольгиному дому. Но Кирилл, он знал, частенько засиживается в студии по ночам, да и Лельку жаворонком не назовешь. В окнах Ольгиной квартиры горел свет, но какой-то далекий, словно в ванной или в коридоре. А может, был зажжен маленький ночник у дивана? Андрей ускорил шаг, но свет погас, и он остановился в нерешительности. Легла Лелька спать или это был только случайный отсвет? В любом случае стоит проверить. В дверях подъезда он столкнулся с высокой девушкой в темном платье, придержал для нее дверь, и молодая особа скользнула мимо него, обдав смутно знакомым запахом духов. Ее профиль в свете уличного фонаря показался Андрею похожим на профиль первой Димкиной жены. Он все же немного знал ее. Пожилая красивая Вера. Перед ним-то она зачем промелькнула, его в чем можно упрекнуть?
Андрей вприпрыжку поднялся на второй этаж, позвонил. Тишина. Явно никого нет дома. Ну что за безобразие! Теперь придется идти домой, ужинать заказанной пиццей, слушать последние новости, в которых, кстати, в последнее время тоже мало чего веселого. Впрочем, есть еще один вариант — позвонить домой Кириллу или Жанне. Может, они все там засели и распивают без него всякие вкусные спиртные напитки, слушают джаз, танцуют?
Андрей спустился к подъезду — автомат висел тут же. Он копался по карманам, разыскивая карточку, но увидел вдруг знакомый автомобиль, который старательно парковался у кромки тротуара. Из машины вылезла знакомая сутулая фигура и, пошатываясь, направилась к дому.