Дети нашей улицы
Шрифт:
— Скажи ему!
Рифаа понял, что речь идет о нем, и вопросительно посмотрел на отца, однако тот ответил жене:
— Сначала ты скажи ему, что хотела!
Абда с восхищением посмотрела на сына и сказала:
— Хорошая новость, Рифаа! Ко мне заходила госпожа Закия, жена нашего надсмотрщика Ханфаса. Я тоже посетила ее в ответ как положено. Она тепло встретила меня и познакомила с дочерью Айшей. Девушка красива как луна! В следующий раз она пришла уже с дочерью.
Шафеи, поднося чашку с кофе ко рту, украдкой наблюдал за сыном, чтобы видеть, какое
— Такой чести в нашем квартале еще не каждая семья удостоится. Подумать только, жена и дочь Ханфаса навещают наш дом!
Рифаа растерянно поднял глаза на мать. Она с прежним восторгом продолжала:
— А какой роскошный у них дом! Мягкие кресла, дорогой ковер, на всех окнах и дверях шторы!
Рифаа возмутился:
— Все это добро на деньги, отнятые у рода Габаль!
— Мы же договорились не касаться этой темы! — проговорил Шафеи, скривив улыбку.
Абда встревожилась:
— Достаточно будет упомянуть о том, что Ханфас — господин рода Габаль, а дружба с его семейством — большое счастье!
— Поздравляю тебя с таким счастьем! — не скрывая раздражения, воскликнул Рифаа.
Мать с отцом обменялись многозначительными взглядами, после чего Абда сказала:
— А Айша приходила не просто так.
Предчувствуя недоброе, Рифаа спросил:
— А зачем?
Шафеи засмеялся и безнадежно махнул рукой:
— Сначала надо было ему рассказать, как поженились мы с тобой!
— Не надо! — вскричал Рифаа.
— Почему? Что с тобой? Ты как девица.
Абда старалась и соблазнить, и уговорить сына одновременно:
— Ты теперь можешь сделать так, чтобы мы получили доступ к управлению имением. Если посватаешься, тебе не откажут. Даже Ханфас дает свое согласие! Если бы жена его не была уверена в том, что повлияет на мужа, она бы не пришла с этим предложением! Ты займешь такое высокое положение, что вся улица умрет от зависти!
Отец усмехнулся:
— Как знать, может, когда-нибудь ты станешь управляющим, или мы увидим в этом кресле одного из твоих отпрысков?
— И это говоришь ты, отец?! Ты забыл, почему двадцать лет назад бежал с этой улицы?
Шафеи в недоумении захлопал глазами.
— Сегодня мы живем как все. Но надо воспользоваться такой возможностью, если она сама идет к тебе в руки.
Рифаа, словно обращаясь к самому себе, пробормотал:
— Как же я могу породниться со злым духом, если целыми днями только и думаю о том, как его изгнать?
— Я никогда не мечтал о большем, чем сделать из тебя ремесленника, но судьба предоставила тебе шанс занять завидное положение в нашем квартале, — вспылил Шафеи. — А ты только и думаешь о том, чтобы уподобиться знахарке. Стыд какой! Скажи, какая муха тебя укусила? Обещай, что женишься и не будешь делать из нас посмешище.
— Я не женюсь на ней, отец!
Шафеи не принял его ответа.
— Я сам пойду к Ханфасу и буду просить породниться с нами.
— Не делай этого, отец!
— Тогда
— Не сердись на него, ты же знаешь, какой он! — взмолилась Абда.
— Лучше бы не знал! Вся улица презирает нас за его чувствительность.
— Дай ему время подумать.
— Все его сверстники уже обзавелись детьми и твердо стоят на ногах! — Шафеи со злобой взглянул на сына и сердито спросил: — Ты такой бледный, будто не мужчина!
Рифаа вздохнул. Грудь его вздрогнула, он уже был готов расплакаться. Гнев сжирает последние отцовские чувства. Почему здесь с ним жестоки настолько, что дом стал тюрьмой? Ему захотелось оказаться в другом месте, среди других людей.
— Не мучай меня, отец, — сказал он осипшим голосом.
— Это ты мучаешь меня с тех пор, как родился!
Рифаа опустил голову, пряча от родителей лицо. Шафеи попытался обуздать свой гнев и понизил тон:
— Боишься? Или вообще не хочешь жениться? Признайся или отправляйся к Умм Бахатырхе, она, вероятно, поняла о тебе то, чего не поняли мы.
— Нет! — воскликнул Рифаа.
Он внезапно встал и вышел из комнаты.
49
Дядюшка Шафеи спустился, чтобы открыть мастерскую, и вопреки своим ожиданиям не обнаружил там Рифаа. Звать его он не стал, сказав самому себе, что разумнее не показывать обеспокоенность его отсутствием. День медленно потек. Лучи солнца уже спускались по стене к куче опилок у ног Шафеи, а Рифаа все не объявлялся. Наступил вечер, и Шафеи, раздраженный и вне себя от гнева, закрыл лавку. Как обычно, он направился в кофейню Шалдама и сел на свое место. Увидев, что поэт Гаввад пришел один, он очень удивился:
— Где же тогда Рифаа?
Нащупывая дорогу к лавке, поэт ответил:
— Я не видел его со вчерашнего дня.
— А я не видел его с тех пор, как он ушел от нас после обеда.
Гаввад вскинул седые брови и спросил, выпрямив спину и прижав к себе ребаб:
— Между вами что-то произошло?
Не ответив, Шафеи резко поднялся и покинул кофейню. Шалдаму была непонятна озабоченность Шафеи, и он рассмеялся:
— Такого в нашем квартале не случалось с тех пор, как Идрис сколотил свою лачугу. В детстве я пропадал целыми днями, и ни у кого голова обо мне не болела. А когда я возвращался, отец, да примет Всевышний его душу, кричал: «Чего тебя принесло, собачий сын?» Сидящий в центре Ханфас добавил:
— Значит, он не был уверен, что ты его сын!
Кофейня взорвалась от смеха. Кто-то похвалил Ханфаса за тонкое чувство юмора. Шафеи же направился домой. И когда он спросил жену, не вернулся ли Рифаа, женщину охватила тревога: «Я думала, он с тобой, в мастерской, как всегда». Она разнервничалась еще больше, когда муж сообщил ей, что и у Гаввада сегодня Рифаа не появлялся.
— Куда же он тогда делся? — спросила жена.
Послышался голос Ясмины, которая подзывала к окну торговца инжиром. Абда с сомнением посмотрела на Шафеи. Он покачал головой и сухо засмеялся.