Дети нашей улицы
Шрифт:
Выйдя из дома Баюми, Рифаа направился домой. В воздухе чувствовалось дыхание осени, дул мягкий ветер. Весь квартал толпился вокруг прилавков с лимонами, словно отмечая начало сезона маринования. Повсюду слышались разговоры и смех. Мальчишки затеяли возню, перебрасываясь пылью. Многие здоровались с Рифаа. Случайно пыль попала в него. Он отряхнул ее с плеча и повязки и вошел в дом. Заки, Али, Хусейн и Карим уже ждали его. Друзья, как всегда, обнялись, и Рифаа пересказал им и присоединившейся к ним Ясмине разговор с Баюми и Ханфасом. Они выслушали его озабоченно и с тревогой.
— Нельзя игнорировать приказы Баюми, — предупредила Ясмина.
Самым резким из них был Али:
— У Рифаа много друзей. Они проучили Батыху. И теперь его в квартале не видно.
Ясмина нахмурилась:
— С Баюми такое не пройдет! Если бросите вызов Баюми, вам несдобровать.
— А что скажешь ты, учитель? — обратился к Рифаа Хусейн.
Сидевший с закрытыми глазами Рифаа произнес:
— Не вздумайте ввязаться в драку. Тот, кто мечтает осчастливить людей, не опустится до кровопролития.
Лицо Ясмины просияло. Она не собиралась овдоветь, иначе людского гнева было не миновать, и тогда она не смогла бы встречаться со своим суровым мужчиной.
— Пожалей себя! — сказала она Рифаа.
— Мы не оставим наше дело, даже если придется покинуть улицу, — заявил Заки.
Сердце Ясмины забилось от страха, когда она представила, что живет далеко от своего мужчины.
— Ни за что не расстанусь с родной улицей, — решительно произнесла она.
Все посмотрели на Рифаа. Он медленно поднял голову:
— Мне бы не хотелось оставлять квартал.
В дверь несколько раз нетерпеливо постучали. Ясмина пошла открывать, послышались голоса Шафеи и Абды, спрашивающих сына. Рифаа поднялся, чтобы обнять родителей. Они присели, еще не отдышавшись. На их лицах было написано, что у них плохие новости.
— Сынок! — начал отец. — Ханфас отступился от тебя. Ты в опасности. Друзья сообщили нам, что пособники надсмотрщиков караулят вокруг дома.
Абда вытерла заплаканные глаза:
— Не надо было нам возвращаться в квартал, где человеческая жизнь покупается и продается.
— Не бойтесь, — стал уговаривать ее Али. — Все в квартале нас любят.
— Что мы сделали, чтобы заслужить такое наказание?! — вздохнул Рифаа.
Встревоженный Шафеи закричал:
— Ты из ненавистного им квартала Габаль! Сердце мое не знало покоя с тех пор, как ты произнес имя владельца имения!
Рифаа недоумевал:
— Вчера они сражались с Габалем, который требовал имение, а сегодня ополчились против меня за то, что я презираю имущество?!
Шафеи в отчаянии махнул рукой:
— Говори им что хочешь. Это ничего не изменит. Выйдешь из дома, и ты пропал. Но и здесь оставаться небезопасно.
В сердце Карима впервые закрался страх, но усилием воли он подавил его и обратился к Рифаа:
— Они устроили засаду снаружи. Если ты здесь задержишься, они ворвутся
— Потом ночью уйдете из квартала, — сказал Шафеи.
— И оставить им дом, чтобы они его разгромили? — вздохнув, спросил Рифаа.
Абда, заплакав, взмолилась:
— Делай, как они говорят! Пожалей свою мать!
— Продолжишь этим заниматься в другом месте, если захочешь, — резко сказал отец.
Карим задумался и привстал:
— Давайте договоримся так: уважаемый Шафеи с женой побудут здесь недолго, потом вернутся к себе, как будто просто приходили в гости. Ясмина направится в аль-Гамалию, вроде как за покупками. А на обратном пути незаметно проскользнет в мой дом. Так ей будет проще, чем лезть через крыши.
Шафеи согласился.
— Тогда не будем терять ни минуты, — продолжил Карим. — Я пойду осмотрю крышу.
Он вышел из комнаты. Шафеи поднялся и взял сына за руку. Абда сказала Ясмине, чтобы она собирала вещи в мешок.
Расстроенная, она принялась за дело, но внутри нее нарастал протест. Абда подошла к сыну, чтобы поцеловать, а Рифаа с грустью продолжал размышлять о своем положении. Ведь он всем сердцем любил людей. Как он мечтал сделать их счастливыми! А теперь на него обрушилась их ненависть. Неужели аль-Габаляуи допустит его поражение?
— Идите за мной! — сказал вернувшийся Карим.
— Мы найдем тебя позже, обязательно найдем, — проговорила сквозь слезы Абда.
Шафеи еле сдерживался:
— Ступай с миром!
Рифаа обнял родителей и обратился к Ясмине:
— Оденься во все черное, чтобы тебя никто не узнал, — и потом прошептал ей на ухо, склонившись: — Я не вынесу, если с тобой случится что-то плохое.
59
Закутанная в черное, Ясмина вышла из дома. В голове у нее звучали слова Абды, которая сказала ей на прощание: «Ступай с миром, доченька! Храни тебя Бог! Рифаа не даст тебя в обиду. Я же буду молиться за вас день и ночь». Медленно приближалась ночь, в кофейнях уже зажглись фонари, мальчишки играли вокруг светильников на брошенных тележках, на кучах мусора; как всегда в это время, затевалась война кошек и собак. Ясмина шла по направлению к аль-Гамалии, и в ее горящем страстью сердце не было места жалости. Ее мучило не столько сомнение, сколько страх, такой сильный, что ей казалось: множество глаз следят за ней. Она не успокоилась, пока не свернула из аль-Даррасы в пустыню. Окончательно она пришла в себя только в объятьях Баюми.
Когда она сняла чадру, он внимательно изучил ее лицо и спросил:
— Ты боишься?
Она тяжело дышала.
— Да.
— Это на тебя не похоже. Что случилось?
Едва слышно она ответила:
— Они бежали по крышам в дом Карима. На рассвете покинут улицу.
— На рассвете. Негодяи! — злобно пробурчал Баюми.
— Они убедили его бежать… Почему не дать им уйти?
Баюми цинично усмехнулся:
— Было уже: Габаль уходил и вернулся. Этих насекомых щадить нельзя.