Дети ночи
Шрифт:
Они не разговаривали, пока поезд мчался вперед, раскачиваясь из стороны в сторону и подпрыгивая. При каждом толчке их ноги соприкасались все теснее – сначала коленями, потом бедрами. Это получалось как-то само собой и казалось неизбежным при покачивании вагона.
Кейт было очень тепло. Вместо привычных шерстяных брюк, которые она обычно носила, на ней была легкая коричневая юбка, оставшаяся еще со школы. Юбка задралась из-за этого нечаянно-неизбежного касания ног. Кейт заметила, что каждый раз, когда ее бросает вперед, она коленом слегка касается промежности отца О’Рур-ка, а когда откидывает назад, нога священника
– Жарко, – сказала Кейт и сняла блузку, которую мать сшила ей, когда она поступила в частную школу в Бостоне.
В резную деревянную дверь постучали, и вошел проводник – проверить билеты. Кейт не смутило то, что она сидела в одном бюстгальтере, а юбка задралась до бедер, – в конце концов, не ее вина, что купе такое тесное и жаркое, – но она слегка удивилась тому, что проводником оказался воевода Чоаба. Цыган прокомпостировал билеты, подмигнул ей и обнажил в ухмылке золотые зубы. Он вышел, и за ним щелкнул замок.
Отец О’Рурк не открывал глаз, пока в купе находился цыган-проводник, и Кейт не сомневалась, что священник молится. Потом он открыл глаза, и эта уверенность мгновенно улетучилась.
Верхней полки здесь не было, лишь широкая койка внизу. Кейт откинулась на подушки, когда О’Рурк встал, наклонился и почти лег на нее всем телом. Глаза у него были очень серые и яркие. Интересно, что выражали ее глаза в тот момент, когда О’Рурк закатал ей юбку на талию и ловко стянул вниз трусики – по бедрам, коленям, лодыжкам. Она не помнила, как он раздевался, но теперь увидела, что на нем остались только жокейские шорты.
Кейт запустила пальцы в волосы О’Рурка и притянула поближе к себе его голову.
– А священникам разве разрешено целоваться? – прошептала она, вдруг испугавшись, что накличет на него какие-нибудь неприятности, ведь в соседнем купе ехал епископ.
– Ничего страшного, – так же шепотом ответил он, обдавая ее щеку горячим дыханием. – Сегодня пятница.
Кейт понравилось ощущать его губы. Она протолкнула язык между его зубами и почувствовала, как твердеет, часть его тела, прижатая к ее бедру. Не прерывая поцелуя, она запустила руки под эластичную ткань его шортов и спустила их так сноровисто, что можно было подумать, она разучивала эти движения несколько лет.
Ей не пришлось направлять его. Он вошел в нее уверенно и медленно, а она обняла его ногами, провела рукой по мускулистой спине и положила ладонь на теплый изгиб ягодиц, чтобы еще сильнее прижать его к себе, даже если это уже нельзя было сделать.
Постукивая колесами, поезд продолжал покачивать их, и им не приходилось совершать никаких движений, – достаточно было отдаться во власть легкому раскачиванию вагона, которое все ускорялось, влажная теплота все настойчивее заполняла их тела, а нежное трение становилось все невыносимее. И только Кейт открыла рот, чтобы прошептать имя Майка О’Рурка, как раздался грохот сломанного замка, дверь распахнулась и в купе вошел, сверкая золотозубой улыбкой, воевода Чоаба. За его спиной стояли четверо мужчин в черных капюшонах.
Кто-то тряс ее за руку.
Кейт медленно пробуждалась. Все ощущения включались вяло и неторопливо, каждое отдельно, словно они были запрограммированы на разные временные зоны. Наконец она проснулась, но ее рассудок еще несколько
Над ней склонился Лучан; его молодое лицо освещалось небольшой масляной лампой, которую он держал в руке.
– Пора идти в Союз арабских студентов, – шепнул он и, поставив лампу, вышел из маленькой комнатушки.
Кейт села, чувствуя охватившую ее усталость, несмотря на то что физические ощущения от сна стали слабее и исчезли. Она не могла вспомнить, кто ей снился… Том?
Или О’Рурк? Или Лучан? Холодный воздух темной комнаты вызвал у нее дрожь.
Воспоминания вернулись к ней нежеланными посетителями. Том. Джули. Джошуа! Она почувствовала боль в левой руке, и ее вдруг обдало запахом гари и пепла. Навалившаяся тоска грозила вдавить ее в холодную окружающую тьму. Воспоминания последних недель представляли собой не отдельные картины, а какую-то единую, неразделимую, тяжеловесную массу, справиться с которой она могла, лишь сосредоточившись на том, что надлежало делать дальше.
Союз арабских студентов…
Когда к Кейт полностью вернулось сознание, она сообразила, что это не первая ее ночь в Бухаресте. Она уже третий день живет здесь, в этом убогом подвальном помещении. В маленькое оконце, расположенное высоко под потолком, стучали капли дождя и снега. Теперь она вспомнила, что, с тех пор как они приехали сюда, дождь шел каждый день и каждую ночь.
Оглядев себя, Кейт обнаружила, что после обеда заснула в своих вельветовых штанах и тесном свитере. Подойдя к обшарпанному комоду у двери, на котором был закреплен небольшой кусок зеркала без рамки, она причесалась, взяла сумочку и вышла к Лучану в другую комнату.
Студент-медик подыскал для Кейт и О’Рурка квартиру в подвале на узкой улочке в старых кварталах города возле сада Чишмиджиу. Квартира состояла из крошечной спальни для Кейт и «гостиной» с шершавыми стенами, где спал О’Рурк в те немногие часы, что бывал здесь. Туалет наверху можно было считать «частным», поскольку ни в полуподвале, ни на первом этаже никто не жил из-за «реконструкции», признаков которой Кейт не замечала. Массивные чугунные радиаторы в подвале грели не лучше, чем бронзовые статуи; немного тепла давал лишь небольшой камин в комнатушке Кейт. Лучан в первый же день притащил тяжеленный мешок с углем, но предупредил, что потребление угля все еще остается незаконным, и Кейт постаралась ограничить потребности в тепле одним куском топлива утром, когда одевалась, и небольшим вечером.
Кейт дрожала от холода, пока Лучан вел ее к «дачии».
– Где О’Рурк? – спросила она. Священник ушел утром, вскоре после завтрака, не сказав куда.
Лучан пожал плечами.
– Наверное, все еще охотится за Попеску.
Кейт кивнула. Бездействие последних трех дней привело ее в состояние, близкое к помешательству. Она не могла точно сказать, что они должны были обнаружить по приезде в Бухарест – может быть, разгадку или хоть какой-нибудь признак насильственного привоза сюда Джошуа, – но пока только отсиживалась в подвале, пока О’Рурк совершал набеги в город. В общем-то смысл в этом был: они попали в Румынию без виз, и, возможно, власти ищут ее, а пойти в американское посольство они не могли, как и в представительство ЮНИСЕФ, ВОЗ или какой-нибудь еще международной организации.