Дети ночного неба
Шрифт:
— Чиа, что там? — спросил вышедший из шатра Риддин.
Разбуженные его голосом, Шаванси и Огонек подняли головы, нашли меня глазами.
Аднец подошел ближе, рассмотрел то, что меня так насторожило, присвистнул, измерил раскрытой ладонью огромный собачий след. Пальцы до края не доставали.
— Ничего себе.
Из-за его спины выглянул Сура, нахмурился.
— Пес Дорог.
— Так близко от лагеря? Почему тогда никто его не почуял?
— Ну это все-таки не обычный пес, а демон.
Так что с места ночлега, несмотря на яркое солнышко, мы уезжали мрачные, с нехорошими предчувствиями. Лошади уныло брели по дороге, и как мы их не подгоняли,
Я натянула капюшон, оглянулась назад, проверяя, не отстал ли кто. Все были на месте, но что-то метнулось почти на пределе видимости, или всадник, или зверь какой. Натянув поводья, я остановила кобылу, махнула рукой, подзывая Шаванси.
— Что? — дочь богини послушно подъехала.
— Ты ничего сзади не замечала?
— Нет. А что такое? Что ты увидела?
— Не знаю, — покачала я головой. — Держимся ближе друг к другу, — предупредила остальных.
Шаванси теперь держала ухо востро, то и дело оглядываясь, на лице ее появилась тревога.
— Что там?
— Пес Дорог.
Сердце пропустило удар — демон шел за нами, что сулило неудачи и несчастья. Это только встретить Пса Дорог к счастью.
Лошади нервничали, Разбойник жался к их ногам, да и люди чувствовали себя неуютно.
— Что ему могло понадобиться от нас? — спросил Риддин, тоже то и дело оборачиваясь через плечо.
— Не знаю, может просто хочет предупредить о беде, а может — хочет жертву. По-хорошему надо бы сменить дорогу, — ответила я.
— Но эта самая короткая! — возразила Шаванси. — Да и не уйти нам от него. Было бы лето, пошли бы, минуя дороги, по полям, а сейчас везде сугробы, от него не оторваться.
— Знаю.
Когда впереди появилась небольшая деревенька, все вздохнули облегчением — Пес Дорог человеческого жилья не любит, обходит его стороной по тропинкам и дорожкам. А там вдруг у него и другие дела за ночь найдутся и он нас оставит.
— Нужно только будет узнать, не проезжал ли тут посол со свитой.
Мы спешились у небольшого гостиного дома, больше похожего на сарай. Подошел конюх и забрал у нас лошадей. Сурина красавица кобылица заупрямилась, пришлось монаху самому вести ее в конюшню и заботиться.
Хозяин гостиного дома, заметивший новых гостей в неплотно прикрытые ставни, уже поджидал нас, и стоило войти, засеменил навстречу, часто-часто перебирая ногами, будто играл в детскую игру «муравьиный шаг», кто шагнул больше, чем на пол-ладони — проиграл. Лицо мужчины разделила напополам широкая улыбка.
— Добро пожаловать. Добро пожаловать! Да как вас к нам зимой занесло?! Вот счастье-то! Проходите скорей, отогрейтесь с дороги.
— Свободные комнаты есть? — поинтересовалась я. Здесь было жарко натоплено, но от незастекленных и неплотно прикрытых окон тянуло холодом.
— О! Сколько угодно! Для вас лучшие комнаты! Сейчас я пошлю слугу их приготовить.
— Нам нужно три комнаты, и чтобы в каждой из них было по две кровати.
— Как скажете, — согнувшись так, что чуть было не коснулся пола концом высоко взбитого на макушке узла, хозяин засеменил прочь.
— Что у него с походкой? — нахмурился Риддин. — Он болен?
— Нет, — покачала головой Шаванси. — Такая походка — знак почтения низкородного к высокородному. Раньше в домах высоких
— Немного наслужишь, если еле-еле ходишь, — рассмеялся аднец. — У нас слуги летают по дому.
— А откуда он мог узнать, что мы принадлежим к высокому роду? — насторожилась я.
— Может это просто в знак уважения к гостям, — пожала плечами дочь богини.
Хозяин гостиного дома уже вернулся, похоже, он семенил только в пределах видимости, а, исчезнув с наших глаз, — летал, как слуги в Адне.
— Все сейчас будет готово. А пока не желаете ли откушать?
— Желаем.
Странно, но в гостином доме в захудалой деревеньке оказались покои для трапез. Не просто комната со столом и стульями, а настоящая трапезная со столом на низеньких ножках, в центре которого располагалась жаровня, невысокими сиденьями, накрытыми коврами, где можно как сидеть, так и прилечь. Стены были расписаны в золотистых, розовых и бледно-алых тонах, чтобы подогревать аппетит у вкушающих пищу.
Как только мы расселись, вошла невысокая женщина и водрузила на жаровню котел с нагретой водой, тут же закипевшей. Служанка покидала в воду куски мяса, теста и овощей, в это же время ее товарка расставляла на столе небольшие мисочки с соусами и бронзовые тарелки, украшенные бесподобной чеканкой. Возле жаровни была так же установлена широкая миска с крупной солью. Ведь солить пищу принято не во время приготовления, как виларцы научились у ситранцев, а после того как все готово, и ни в коем случае не перемешивать, оставляя соль сверху, только так можно до конца насладиться вкусом блюда. Желающие не солили еду и вовсе, довольствуясь соусами. Риддин с восторгом наблюдал за этим, кажется, порываясь достать перо, пергамент и описать все увиденное, ведь такое соблюдение обычаев не часто встретишь.
И то ли, от действа, окружающего приготовление пищи, то ли, оттого, что мы сильно проголодались, еда показалась необыкновенно вкусной.
После хозяин проводил нас в комнаты. Надо было бы его расспросить об аднцах, но силы куда-то вдруг утекли, глаза сами собой закрывались. Едва добравшись до кровати, я упала на нее ничком и заснула.
Белые траурные одежды быстро пачкались, но надеть во время траура что-то другое считалось святотатством, так что приходилось быть аккуратным. Риш Тайри снял траурную накидку, кафтан и рубаху, оставшись обнаженным по пояс, подвязал волосы, чтобы не мешали при работе, взял инструменты и отправился в конюшню. Хоть в клане траур, но младшие братья все равно нуждаются в заботе.
Никто никогда не понимал лошадей лучше, чем их полубратья — Тайраны, и поэтому никогда Тайри не доверяли своих лошадей слугам-людям, предпочитая заботиться о них сами. И ни у кого по эту сторону гор не было таких коней, как у них, разве, что у тил-мерцев, но не даром же знать в Тил-Мере рыжеволоса и обликом схожа с Тайри.
Лошади приветствовали юношу довольным пофыркиванием, к нему из стойл тянулись любопытные носы — чего ты вкусненького принес на этот раз? Риш не обманул их ожидания, преподнеся кому-то яблочко, кому-то морковку, а кому-то и посыпанный солью кусок хлеба. Не просил ничего и не радовался только один конь, лучший из лучших, тот, что предназначался в жертву богине смерти, но так ей и не достался из-за нечестивцев. Впрочем, Риш радовался, что Баргаш остался жив, он души не чаял в этом звере. Только вот теперь конь не признавал его, а только понуро стоял в стойле. Не иначе сглазили…