Дети победителей

Kinuli

– Как ты все здорово просчитал.

– Конечно, я ни о чем таком не думал! Как только до меня дошло, что стряслось, я сам полез на Рейнайоли!

Напряженный, Кейтелле слушал историю, которой они почему-то никогда раньше не касались.

– И… Что?

– Меня перехватил Ноксид. Он просил, умолял даже… не делать “ничего из задуманного” и “оставить прошлое прошлому”.

Ноксид! Кейтелле не сдержал горькую усмешку. Он был озадачен, уничтожен - от бессилия закрывались глаза.

– Как я бесился тогда! Первый раз в жизни меня не забавляла его манера изъясняться загадками!
– продолжал Айномеринхен.

–

Дурак! Маленький островной дурак! Вот он кто.

– Не сказал бы, - бывший врач сделал паузу, в задумчивости разглядывая закат за окном.
– Мы с ним жили бок о бок долгое время. Может, он один уникум, а может - они все такие. Мне до сих пор кажется, что нальсхи… будущее видят, что ли? Провидцы.

Кейтелле затрясло от последнего слова. Собственный смех показался ему наигранным.

– Как-то не вяжутся эти “провидцы” с тем, что случилось в Некрополисе.

– Ну откуда ты знаешь, что произошло?
– мягко спросил Айномеринхен, отрывая взгляд от заката.

На улице загорелись первые фонари. Кейтелле ждали в другой части города.

Угрюмое трехэтажное здание, призраком нависшее над маленьким Кейтелле, тем не менее, когда-то было школой. Ночью Эргарет превращалась из призрака в осязаемую тень, молчаливую, но с привкусом детского смеха, который так и не раздался среди облезающих коридоров.

От нее разило тишиной, сдавливавшей барабанные перепонки. Как и много лет назад, Кеталиниро казалось, что это летящий снег проглатывал звуки или прятал их под слоем мерзлой перины. От приваренных дверей давно остались только обломки, завалившие вход напополам с гниющим мусором. Скорее всего, подвал облюбовали скитальцы, а детям уже много лет не разрешают даже глядеть в сторону покинутой школы. Война унесла из нее жизнь вместе с жизнями многих обитателей. Ступая внутрь по мягкому ковру из наметенного снега, Кейтелле старался не фантазировать и не вспоминать о первой и любимой работе в Эргарет.

Пробираясь по темным коридорам, он вслушивался в собственное дыхание. Мимо плыли черные провалы - входы в классы, лишенные дверей и косяков, а Кейтелле мысленно ругал Хассанида - он словно специально назначил встречу там, где бывшему учителю меньше всего хотелось бы оказаться.

Вход в классную комнату остался нетронутым. Дверь чуть-чуть отошла от петель и теперь беспомощно болталась. Фонарный свет из коридорного окна падал на раскуроченный пол. Кейтелле не заметил, как перешагнул порог, очнулся только когда споткнулся о торчащую из пола панель - влага за годы совсем скрутила ее. Он оглянулся - столы льнули к отсыревшим стенам, перекошенные и поломанные.

Перед глазами мелькнул неясный образ довоенной учительской… Можно поклясться, что там было всегда темно! Словно не было окон, словно не было свечей и ламп. Хотя, конечно, и окна, и лампы присутствовали. Вот они. Просто кабинет, по неясным причинам, вспоминался темной комнатенкой. Сейчас Кейтелле понял, что по сравнению с его комнатой в блоке учительская - гигантское помещение.

Призраками вставали тени педагогов. Кейтелле безошибочно определил в ряду увечных столов стол наставника. Реммиллиен терпеть не мог репродукции на столешницах и всегда разрисовывал рабочее место сам. Яркий рисунок с радугой больше не был ярким. Когти прошлись по картинке - краска сдиралась вместе с растрескавшимся лаком.

Строгое лицо Реммиллиена отражалось

в выбитом стекле. Лицо человека, который раз за разом вытягивал молодого Кеталиниро из многочисленных ям отчаянья, спасал от голода в первый год работы в школе. Оно не истерлось из памяти, как все прочие. Еще Кейтелле вспоминался крохотный ребенок, время от времени появлявшийся в учительской комнате. Светлые волосы, голубые умные глазки – малыш взбирался на родительский стул, чтобы устроить на столе представление из письменных принадлежностей, или делал вид, что пишет документы, водя пером по бумаге. Деловой и разговорчивый.

“Кем ты будешь, когда вырастешь?”

“Орнитологом!”

Кеталиниро отлично помнил утро, когда Реммиллиен объявил, что отправляется на фронт.

“Там что, без вас не управятся?!” – Кейтелле выронил что-то из рук от волнения. Что именно, он не помнил.

“Кажется, уже не справляются. Я не хочу, чтобы они дошли сюда. Послушай, ты приглядишь за Корнуйеном? Боюсь, домашним сейчас станет совсем некогда следить за ним”.

Что он тогда ответил? Что-то вроде «конечно», но как-то пламеннее. Обещал - если что случится, он обязательно будет рядом. Что защитит, что даст совет, когда будет нужно, и что там еще в таких случаях обещают благодарные ученики?

Обещал, обещал.

Через пару недель прошли массовые сборы, и Кейтелле попал в первую же волну призыва. Точно? Да, так он рассказывал и Химилле. А когда вернулся…

Кеталиниро опомнился. Гряда памяти отступила в темноту комнаты и утихла. Призраки, как бы ни бушевали, не могли бороться с тем, что наверху его ждал очень грозный человек - воплощение криминала Атины. Наверняка сложно будет ему объяснить, что визитера задержали усопшие.

Место явки обозначалось - как они и условились - угольным рисунком. Кто-то явно старался выводить геометрический узор, но все равно вышло не очень внушительно - линия чернела на бетоне, но тут же пропадала на неосыпавшейся штукатурке, на синей облицовке уголь тоже не оставлял цвета. За дверью ждет человек, чье имя приводит в трепет любого добропорядочного гражданина. Рисунок поплыл перед глазами, но голова продолжала думать. “Если что-то пошло не так, меня там ждет полис…” - решил Кейтелле и, распахнув покоробленную дверь, шагнул в темноту.

На доли секунды показалось, что его обманули. В классе пусто, Хассан не пришел. Но тут над ухом застрекотало и защелкало, вокруг заблестели маленькие дула в вытянутых руках. Наверное, не было ни одной точки в классе, из которой бы в него не целились.

Кейтелле дернулся назад. Что-то очень старое всколыхнулось внутри. Он машинально поднял руки и уже потом понял, что это засада. “Конец”, - подумал он, прикидывая, есть ли смысл в последнем рывке, успеет ли он преодолеть коридор до лестничного пролета раньше, чем его изрешетят? Но под коленями уже разливалась слабость.

– Спокойно, - ровный низкий голос прозвучал в глубине комнаты, далеко за зоной видимости.

Вооруженная комиссия по встрече тихо расступилась, пропуская в круг высокую фигуру в длинном плаще. Кейтелле уловил скрип и запах натуральной кожи. Только сейчас ветеран понял - рядом всего пять человек, а не пятьдесят, но сейчас он и не думал их разглядывать. Белое пятно лица, возникшее совсем близко, перечеркивал шнур наглазной повязки. Пышные волосы лежали на плечах, в округлых завитках что-то влажно поблескивало.