Дети Понедельника

Хмелинина М. В.

Наступивший день не принес ничего, кроме чувства отчаяния, горечи и печали. Люди, с которыми встречались каждый день, оказались не теми, за кого себя выдавали. Секреты, так глубоко хранившиеся в душе, выплыли наружу для всеобщего обозрения. И безысходность от осознания того, что отныне не сможешь доверять малейшим словам от уже ставших родными коллег и даже друзей, вывела отношения на новый, к сожалению, более низкий, уровень. Пропали наивная непосредственность и веселость, уступив место подозрительности и неверию. Стало

холодно и мрачно, несмотря на прекрасное солнечное утро; филиал медленно приходил в уныние и упадок - теперь не только внешний, но и внутренний. Работа застыла.

Глядя на происходящее, Профессор МакДугл не смогла удержаться от того, чтобы не отчитать Шеллермана, как юнца-первокурсника.

–  Глупый мальчишка! Вот видишь, что ты наделал?! Нужно немедленно принимать меры, иначе филиал действительно закроют, потому что на их дальнейшей совместной работе уже можно ставить жирный крест!

–  И что делать?
– Хьюго давненько не испытывал подобной беспомощности. Но, как ни странно, именно это мерзкое ощущение и привело его в чувство. А в нормальном состоянии он соображал очень быстро.

–  Скорее, Марион! Нужно срочно провести экстренную планерку.

–  Зачем?
– недоверчиво поинтересовалась МакДугл, но, тем не менее, проворно сотворила из подручного карандаша мегафон, чем-то смахивающий на Леонардовский, чтобы объявить по громкой связи сбор всего коллектива.

–  Единственное, что подействует, - мрачно отозвался Шеллерман, - заклинание "Память отшибло!" Забудут один день, этот злополучный понедельник, и все вернется на круги своя.

Через полчаса, когда коллеги, недоверчиво косясь друг на друга, собрались в одном кабинете, воздух практически звенел от напряжения.

–  Что-то как-то мне не по себе… в общем, - пробормотала Лина, нервно отгрызая ластик на карандаше.

–  Наверное, погодные условия не соответствуют нашей тонкой духовной организации, - с готовностью откликнулась Марианна.

–  Или каждодневные проблемы расстраивают и без того неустойчивую психику!…

–  Разумеется. К тому же регулярное тесное общение с личностями, не соответствующими нашим понятиям о хорошем обществе, причиняет дискомфорт и провоцирует развитие мизантропии в тяжелой форме!…

Не хватало маленькой искры, чтобы разгорелось пламя. По всем известному закону подлости искра нашла себя в лице начальника учебного отдела, ворвавшейся в помещение.

–  Что за беспредел? Кто собрал? Почему опять никто не работает?! Быстро по местам!

–  Евдокия Никифоровна, Вам вчерашнего мало?
– ехидно поинтересовалась Майя, решившая для себя, что отныне молчать не будет.
– Хотите повторить?

–  Майечка, зайчик, да что ж ты говоришь такое?
– Маргарита Леопольдовна всплеснула руками.

–  Правду!…

Слово за слово, и вчерашняя буря вернулась, постепенно набирая обороты. Но теперь вместо настойки сотрудниками руководили лишь обида и полное отсутствие здравого смысла.

Шеллерман и МакДугл, следившие за происходящим от дверей, незаметно

скрестили пальцы… В том числе и на удачу.

По комнате пронесся ледяной вихрь, будто окно внезапно распахнулось в арктическую стужу. Спорщики мгновенно замолчали - мощный порыв ветра запечатал дыхание. Они изменялись, медленно и неотвратимо. Разглаживались лица. Опускались руки. Разжимались кулаки. Вихрь пронесся и бесследно угас, унеся с собой ссоры и раздоры. А вместе с ними - недавние отрицательные воспоминания.

–  Ой, - Янина выглядела так, словно только что проснулась.
– Почему так холодно? У нас что, окно открыто?

–  Нет, - откликнулась Майя, бросив мимолетный взгляд на окно. Оно показалось ей до боли знакомым, и она снова на него уставилась.
– Красивое окошко. Интересно, а кто его сделал?
– оглядев коллег и не дождавшись ответа, она задумчиво пробормотала.
– Любопытно. Кажется, я уже видела что-то похожее…

Они не помнили. Никто. Ничего. Только временами кто-нибудь хмурил брови, с недоумением пытаясь понять, отчего чувствует себя так… странно.

–  Гляньте, а я уже дышать могу без нафтизина!
– жизнерадостно воскликнула Нина. Она была права - действие лекарства закончилось, вместе с побочным эффектом унеся и мерзкую простуду. Все были здоровы и чувствовали себя прекрасно.

–  Ох, как же я забыла!
– Маргарита Леопольдовна пришла в себя и тут же вспомнила о недоделанной работе.
– Нужно распечатать ведомости на дипломников прошлого, нынешнего и будущего года!

–  А у нас принтер сдох!
– мрачно сообщила Майя, изучая тот самый дохлый принтер. Несчастное создание лежало кверху днищем и подергивало застрявшей бумагой, имитируя предсмертные корчи.
– Бумагой подавился, оглоед! Сколько раз ему говорила: не жри столько бумаги, застрянет! Так ведь разве послушает?

–  Да?
– заинтересовался Марик и выудил из кармана плоскогубцы.
– Щас будем делать препарацию… или трепанацию?

–  Короче, вскрытие, - заключила Ульяна, безмятежно наблюдая за процессом.

–  Вскрытие показало, что больной умер от вскрытия, - пробурчала Нина и вышла, прихватив чашку. За ней потянулись остальные, вспомнив о насущных делах.

Профессор Шеллерман и профессор МакДугл облегченно перевели дух. Марион сурово посмотрела на Хьюго и заявила:

–  Должна Вам сказать, коллега, мы просто чудом выпутались из состряпанной Вами ситуации. Впредь будьте любезны как следует продумывать свои действия!

–  Да, мэм, - отозвался ее собеседник на манер провинившегося школяра.

–  А это, - МакДугл указала на кастрюльку с остатками настойки, - немедленно уберите! Вдруг кто-нибудь добавки попросит?…

А в коридоре Лина, недоуменно рассматривая стенд с расписанием - когда только успели повесить?
– услышала тихое и мягкое:

–  Привет.

–  Олесь?!
– в голосе Лины звенело изумление. Она обернулась и встретилась с глазами с самым родным для нее человеком.
– Как ты здесь оказался?