Дети Ржавчины
Шрифт:
Я приводил в порядок мысли. Любой простой план на деле оказывается таким сложным, что опускаются руки. Но сейчас руки опускать нельзя. В первую очередь следует показать людям оба хранилища и наладить массовый перегон машин на базу – Бомбовозов мало, поэтому для эвакуации придется использовать и истребители. Нужно будет также облететь все ближние и дальние селения, заставы и предупредить людей, что скоро Прорва нанесет решающий удар и на этой земле никого в живых не останется.
Половина, конечно, не поверит, а еще часть не захочет сниматься с насиженных мест. Пусть так. Главное
Я и дальше шел на большой высоте, рискуя потерять сознание от недостатка кислорода. Гораздо хуже было бы ночное столкновение с ордой аэроидов. Лишь на рассвете я нашел базу. Опустился на прежней стоянке, где на меня вытаращился изумленный охранник. Я сразу заметил второй бомбардировщик – значит, остальные дошли благополучно.
Меня терзала усталость, которую усугублял страх не успеть. Первым делом я побежал на деревенскую площадь и начал бить в железку на столбе, объявляя тревогу.
Через некоторое время сонный народ начал сползаться ко мне, спрашивая, что происходит и откуда я взялся. Объясняться с каждым было ни к чему. Я дождался, пока соберется побольше людей, и влез на старую телегу.
– Что случилось? – крикнул кто-то из толпы.
– Пока ничего, но скоро случится. Мы немедленно начинаем общее переселение. Сегодня же утром большая машина повезет на Новую землю женщин и детей тех, кто уже там. Охрана полей на сегодня отменяется. Все пилоты летят со мной – мы должны пригнать сюда побольше новых машин.
Люди бестолково таращились, не понимая, что на меня нашло, Я не хотел пока объяснять причину спешки – рано сеять панику.
– Всем, кто останется на базе, заняться сбором вещей, инструментов и припасов. К работе приступить немедленно, время дорого. Кому-то нужно облететь деревни и собрать наших людей, которые ночуют там.
– Это мы ночуем, а они уже на полях, – проговорил кто-то.
– Значит, придется облететь и поля. Крестьянам можно говорить, что мы переселяемся, чтоб собирали вещи, кто хочет. Лучше всего, если пилоты вылетят прямо сейчас, а позавтракают в дороге.
– Так что случилось?
– Это я объясню позже, когда будем на Новой земле…
Я от усталости говорил вяло и не очень убедительно, и все чаще замечал, что на меня смотрят странно. Как на пьяного. Закончив речь, я спрыгнул на землю и остановился. Я не мог решить, куда идти и что делать в первую очередь. Может, отправиться на стоянку, начать готовить технику?..
Меня тронул за плечо кто-то из погонщиков, из старой гвардии.
– Пойдем, поешь, выпьешь, что ли… На тебя смотреть страшно.
Я кивнул и поплелся за ним. Едва вошел в натопленный дом и упал на скамейку, как силы разом оставили меня. Найти бы себе заместителя, который все сделает, а самому – спать.
Но заместителей у меня не было. И быть не могло – никто не знал дорогу к хранилищам.
– Так ты объяснишь, чего страх нагонял? –
– Здесь скоро будет очень опасно. Гораздо хуже, чем бывало раньше.
– Хм… Ничего не понятно. Тут говорили, ты упал прямо в Прорву, погиб, наверно.
– Да, упал. Но не погиб. Потому и знаю, что отсюда всем нужно бежать.
Я вновь сравнил, сколько людей живет на континенте и сколько мы успеем перевезти. Мне стало горько-я почувствовал себя капитаном гибнущего корабля, у которого лишь пара спасательных жилетов.
От стоянки начал доноситься свист включенных двигателей. Я бросил ложку и отправился туда. Набралась эскадрилья в четыре десятка машин. Я приказал, чтоб в каждую машину садились, кроме пилота, по два-три человека. На обратном пути они поведут новую технику.
На меня смотрели косо. Людям не нравилась эта неудобная спешка, которую я не соизволил даже объяснить. Однако пока меня слушались.
Мы поднялись в воздух, не теряя времени. Я засыпал за штурвалом, поэтому сразу показал направление, настроил приборы и отключился.
Сон длился, казалось, одну секунду. Не успел я закрыть глаза, как снова пришлось стряхивать дрему, выбираться из кабины и, что самое скверное, лезть в холодную воду.
Однако купание пошло на пользу. Сонливость в момент улетучилась. Пилоты столпились на берегу, изумленно глядя, как из-под воды со скрежетом выползает исполинская железная конструкция, обросшая илом. Все были поражены, хотя в последнее время наших людей стало трудно чем-то удивить.
– Работаем быстро и весело, – сказал я, взобравшись на нулевой уровень и вооружившись тесаком. – Смотрите за мной, все очень просто и безопасно.
И я начал разносить на куски ближайший из контейнеров, уворачиваясь от осколков и струй консерванта. Когда под кучей темной слизи прорисовался контур истребителя, люди возбужденно заговорили. Прежде меня многие спрашивали, откуда берутся боевые машины, но никому в голову не приходило, что именно отсюда – из-под воды, из черной скорлупы.
– Начинайте, – скомандовал я, отойдя в сторону, чтоб вытряхнуть из-под куртки натекшую с верхних уровней воду.
Пилоты принялись за работу. Одни разбивали контейнеры и снимали с машин остатки консервирующего состава, другие здесь же начинали проверку и восстановление систем после хранения.
Я побыл возле хранилища недолго, а затем сам двинулся в обратную дорогу, не дождавшись первой партии. Нужно было проследить, как на базе идет подготовка к отбытию, и присмотреть площадку, на которую вскоре приземлятся сотни новых машин.
Небо было серым, солнце едва проглядывало сквозь облачную пелену. С высоты я видел, как велика эта земля, я представлял, как много здесь людей, и скрипел зубами от бессилия. Надо было быстрее учить крестьян летать, брать в союзники все новые и новые деревни, чтобы сегодня отправлять беженцев не по крупицам, а тысячами. Нужно было вычислять и открывать новые хранилища, гнать на базу больше техники. Когда Надежда была жива, казалось, что все это мы успеем. И с переселением не торопились, поскольку с истребителями мы и так находились в безопасности.