Дети вечного марта. Книга 2

Огнева Вера Евгеньевна

"Очки" свалились с Эдова носа. Он пошарил в траве, не нашел и замолк.

А Саня увлекся. Ему стало как-то, не то чтобы завидно, а… завидно. Сидел когда-то собака на лекциях, в окошко таращился, хихикал. Пороли его даже, сам говорил. И столько всего узнал. А Сане всю жизнь запрещенные книжки придется по темным углам шелестить…

— Выдумка, говоришь?

Зеленый появился незаметно. Даже Фасолька не почуяла — дернулась от его голоса, как от удара. Потом тряхнула головой. Только колокольчики не зазвенели.

— Здравствуй, красавица, —

отвесил ей шутливый поклон хозяин леса.

— Подкрадываешься, как вор, — буркнула девушка.

— Да я ломился, глянь, банан чуть не повалил.

Надменный широколиственный южанин мелко трепыхался. Саня мог коготь дать на отсечение, что миг назад тот стоял не шелохнувшись. А Зеленый без церемоний протиснулся между курицей и конем, и, повозившись, пристроил тощий зад на бревнышко.

— Уезжаете? — спросил, ни к кому не обращаясь.

— Собрались, — осторожно отозвался Апостол.

— Счастливо. Ты, конь, завтра утром встанешь в центре поляны и скажешь: восток, там… запад… или куда вы собрались. Одна большая просьба: муравейники и термитники по дороге объезжать. А хотите, я вам красную жабу подарю? — вдруг ни к селу, ни к городу свернул Зеленый. — Будете ее за деньги показывать.

— Нет. Спасибо. Нам и без жабы хлебать и хлебать, — ответил за Апостола собака.

— Как знаете, — безразлично согласился хозяин.

— Я насчет живой воды… поинтересоваться, — Сане почему-то было неудобно спрашивать. Он чувствовал себя в обществе этого странного существа стесненно. Зеленый поднял на него глаза, и уставился, кажется в самые зрачки. Продолговатое оливковое лицо на мгновение стало строгим.

— Тебя как звать?

— Александр.

— Угу. Вода, как вода. А которые в нее не верят, пусть катятся. Курица!

— А? — подскочила Цыпа.

— Пророс твой болтун. У трех дорог стоит горочка. На горочке камешек, за камешком ямка, а в ямке сидит расточек. Не дергайся, чернушка, если мимо поедете, сразу узнаешь.

Он был другой. Саня больше не обращал внимания на нахальный тон и разбитную повадку гостя. Вот кто настоящий иной. Не человек, не аллари. Солька — тоже, только она жила среди людей и не людей. А этот жил только своим лесом.

Кольнуло легким беспокойством. Зеленый чужак обособился в своем царстве, закуклился, свил гнездо. Но если является надобность, легко его покидает и бродит среди жителей забытой Алларии. Странный и от того страшноватый. Пожелай он, оставить их у себя, будут неделями ездить по кругу, натыкаясь на одни и те же муравейники, да считая лягушек. Но в нем в тоже время полностью отсутствовало то, что в человеческом языке называется злой волей. Воля как таковая имелась. Не злая, не добрая — его собственная воля. И сила, сделать ту волю законом.

Жили когда-то могущественные правители аллари, жили львы, способные изменить ход истории. Были дикие восточные кланы, способные отвоевать свой путь. И был он. Никому не обязанный, свободный. Такой как есть.

Так

получалось: их старший брат.

Шак, как велено, встал в середине поляны. Телеги отогнали к опушке. Кони лениво бухали копытами в мягкую лесную землю. Арлекины собрались у телег, только дриада тащила связку бананов. Принесла, уложила, стала натягивать край отвязанного полога.

— Ты закончила, девочка? — мягко спросил Апостол.

— Не могу завязать…

— Давай я, — раздался голос Лесного царя. Солька подпрыгнула, крутнулась на месте и заорала:

— Сколько тебе говорить, чтобы не подкрадывался! Урод зеленый!

— Апостол! — скомандовал царь, не обращая внимания на Солькину брань. — Собирай всех в центре.

Саня и Эд кинулись выполнять приказ. Курицу запихали в повозку. Зеленый подошел к Шаку, и начал шептать ему в ухо.

— Запомнил?

— Запомнил.

— Тогда… стой, дай с дриадкой попрощаюсь.

Арлекины смотрели на восток. Саня не хотел, само получилось. Мельком оглянувшись, он увидел: двое стояли и молчали. Молча разговаривали. Вокруг распрямилась притоптанная трава, и раскрылись бутоны невиданных цветов, волнами пошли листья банана. Дриаду и Зеленого как будто заплело повиликой. Потом Солька упрямо тряхнула головой и шагнула к остальным. Царь в ответ насмешливо улыбнулся.

— Восток — Шак выговорил слово со странным придыханием, и вслед — еще что-то шепотом.

Поляна раскрылась створками устрицы, и Апостол первым шагнул за границу зеленого царства.

Да вашу же мамашу! То есть, его зеленого величества — мамашу! А Саня удивлялся, зачем тот предупреждал про муравейники. Поляна ведь отпустила арлекинов без звука, без трепета. Вообще без какого-либо подвоха. Но стоило пройти полверсты — началось: гигантские сооружения загородили все свободное пространство между деревьями. От одного к другому тянулись вереницы муравьев, ростом с мыш и термитов — с галошу. Апостол молчком, — только желваки играли, — вел телеги немыслимыми кренделями. Саня смотрел строго под ноги, дабы ненароком не наступить на насекомое-переросток. Огорчится Зеленый — полдела. Тварюга за ногу цапнет — до снега чесаться будешь.

Где-то он недоглядел, вернее, недосвернул и треснулся лбом о дерево. За спиной коротко взлаял Эд. Саня обернулся. Ни фига, не смеялся над ним собака — сам угодил в ловушку из заплетенной ежевики, нашпигованной мелкими гнездами земляных ос. Шишка на лбу по сравнению с такой бедой — тьфу! Пришлось возвращаться, и тащить собаку из капкана.

— Ты мне теперь друг, товарищ и брат, — одну сторону лица у Дайрена раздуло мгновенно, рот оттянуло вниз. — Ар-р-р!!!

Это — оса влезла Эду за шиворот, и когда тот попытался ее выгнать, воспротивилась, должно быть, пригревшись. Шак успел отойти уже на некоторое расстоянии. Нагоняли они его крупной трусцой, отмахиваясь по ходу от озверевших ос.