Дети вечного марта. Книга 2
Шрифт:
— Что будем делать? — спросил кот.
— Кушать, — деловито сказала маленькая дриада и полезла в ларь под окном.
Грибы, ягоды, орехи, мучнистые стебли борщевика, которые дома мамка строго-настрого запрещала есть. На стол встала мисочка с остатками рыбы. Саня вынул из сумки каравай, разрезал на ломти. Достал кусок сыра.
— Это что? — спросила девочка.
— Сыр.
— Его едят?
— Попробуй.
— Вкусно, — заключил ребенок. — Он растет на земле?
— Корова дает молоко, из него делают сыр.
Как объяснить
— Я вспомнила! Когда меня мамка только нашла и привела в село, там ходило такое большое с рогами. У него на животе мешок. Из мешка белая водичка течет.
— Ты жила в селе?
— Нет. Мы сразу сюда ушли. Только переночевали и ушли. Дом загорелся, — пояснила девочка, как нечто само собой разумеющееся.
Она съела кусок сыра и опять принялась за хлеб, как за лакомство. От лежанки послышалось шевеление, Малинка сорвалась с места, подбежала к женщине и с ногами залезла, прикрывшись краем одеяла. Женщина обняла ее, притянула к себе.
У Сани комок встал в горле. Жила, значит, в селе колдунья. И так не любили, а тут еще в дом нелюдя притащила. Погнали ее добрые люди, а чтобы дорогу назад забыла, сожгли дом. Они и ушли — в глухомань. И живут. Назло всем указам. Живут, как хотят. Как должно, как понимают себя и свое место.
Сколько народу живет, как того требуют законы, обычаи, обстоятельства? Но не так, как хотят. Потому что жить, как хочется, очень трудно. Все силы надобно вычерпать, до донышка. И только после этого ты — достоин.
Саня взял миску с поздней клубникой, понес к лежанке, протянул женщине:
— Поешь.
Та по одной стала отправлять ягоды в рот.
— То, что сказала Малинка, правда? — подняла глаза женщина.
— Что?
— Ты не человек?
— Я аллари.
— Я видела давно, маленькой еще была… потом их не стало. Вас не стало, — поправилась она.
— Как тебя зовут?
— А тебя?
— Александр. Саня.
— Меня — Снежкой.
Саня прыснул в кулак.
— Почему смеешься?
— У мамки так козу звали… прости, — спохватился он, сообразив, что может обидеть женщину.
— А ты кто? Какой… семьи?
— Кот, — твердо ответил Саня.
— Дай мне хлеба, — попросила женщина. — Наш еще зимой кончился.
— И как вы?
— Трудно.
Она засыпала на глазах. За ее спиной копошилась дриадка: свила теплое гнездо, привались к боку мамки и засопела.
Саня дождался, когда заснули обе, постелил себе другую кошму на пол, растянулся и впервые за много-много времени спокойно уснул.
Он шел в темноте, петлял по лабиринту улиц среди полуразрушенных зданий. Впереди открылся бледный тоннель. Саня миновал его, перелезая через груды битого камня. Проход вылился в площадь с фонтаном посередине. Воды в фонтане не было. Чашу заколотили досками, водрузив сверху конструкцию, похожую одновременно на виселицу и колесо. Пока Саня рассматривал ажурный эшафот, в вышине
Кто-то был рядом. Саня проснулся, но глаз не открыл. Каковы бы ни были намерения незнакомца… незнакомки, — рядом замерла Снежка, — он не сможет их привести в исполнение.
Женщина протянула руку. Оружия не было. Голая пустая ладонь потянулась к лицу. Хочет задушить? Смешно. Его и мужику не одолеть. Саня чуть не выдал себя. Спохватился, замер. Женщина подержала руку у него над лицом и… едва касаясь, нежно провела по щеке кончиками пальцев.
Саня подспудно ожидал ворожбы. И дождался. О такой ворожбе он знал много и не понаслышке. Сам был мастер. Она задержала руку и тогда Саня осторожно, чтобы не спугнуть, прихватил пальцы губами. Женщина дернулась, но не убежала, осталась сидеть подле.
— Иди ко мне, — тихо позвал Саня.
Женщина беззвучно скользнула вниз и прижалась к нему всем телом. Она была горячая и легкая. У Сани застучало в висках. Так просто и так хорошо…
Пальца выгладили дрожь; губы заглушили вскрик, заставили подчиниться… она казалась напряженной, испуганной…
Саня дал ей немного успокоиться, чтобы не осталось страха или недоверия, и повел за собой по лабиринтам древнего как мир заклинания для двоих.
— Почему тебе дали такое имя?
— Зимой родилась.
Снежка сидела, подогнув колени. Лунный свет покрыл ее тело струящимся серебром. Она запрокинула голову. Волосы, свесившись до полу, тоже заструились. Саня провел по гладкой коже под грудью.
— Ты такая красивая.
Женщина повеяла над его лицом раскрытой ладонью.
— Хочешь заколдовать? У тебя не получится. Человеческая ворожба на нас не действует.
— Почему так?
— Мы разные.
— Я не хотела колдовать. Просто, иногда подержишь руку и становится понятно, что у человека на душе.
— Я не человек.
— Жаль.
— Почему?
— Я не смогу родить от тебя ребенка.
— У тебя уже есть…
— Я ее люблю. Но хочу своего.
— Так, роди.
— Не от кого.
— К вам сюда, что вообще никто не заглядывает?
— Иногда.
— Не боишься, что приведут клирников?
— Нет. Они забывают дорогу, как только уходят. Те, кто уходит… — обмолвилась Снежка.
— Живыми? — уточнил Саня
— И такое бывало.
— Вот это — да!
— Женщине надо детей рожать, хлеб печь, половики ткать. Чем гордиться-то?