Дети войны. Народная книга памяти

Шервуд Виктория

В семнадцать командовал взводом

Пылёв Николай Николаевич, 1929 г. р

Война застала меня в пионерском лагере под Брянском. Еще вчера запускал бумажного змея, а сегодня в небе увидел самолеты с крестами. Подростки в начале войны много работали и после работы обязательно учились.

Я восхищённо смотрел на Славкину солдатскую шинель и гимнастёрку, на груди которой сверкала медаль «За боевые заслуги», – Слава к тому времени уже служил в артиллерийском полку. Это и решило мою дальнейшую судьбу.

В самом начале Великой Отечественной войны двенадцатилетним парнишкой вместе со своими друзьями-однополчанами

Славой Ивановым и Валей Крохиным рыл окопы, в которых прятались люди от вражеских бомб. По ночам патрулировали улицы посёлка и наблюдали за светомаскировкой, ухаживали за ранеными в военном госпитале.

Объектом особого внимания была школа, где мы несли караульную службу по её охране, изучали стрелковое оружие, занимались военно-спортивной подготовкой.

Когда посёлок заняли немецко-фашистские оккупанты, меня вместе с матерью и двумя малолетними сёстрами эвакуировали в Тамбовскую область. В марте 1943 года с родными вернулся в освобождённый посёлок Коренево. Здесь повстречал приехавшего в отпуск друга Славу Иванова, восхищённо смотрел на Славкину солдатскую шинель и гимнастёрку, на груди которой сверкала медаль «За боевые заслуги», – Слава к тому времени уже служил в артиллерийском полку. Это и решило мою дальнейшую судьбу. Тайком от матери вместе с другом уехал в его часть. Определили меня в расчёт батареи 45-миллиметровых орудий, той самой, что 400 суток воевала на Курской земле.

Приходилось чистить снаряды, ходить за почтой, таскать тяжёлые ящики с оружием. В то же время учился в школе младших командиров, откуда вышел старшим сержантом. В 17 лет уже командовал взводом.

Однажды на границе Польши и Чехословакии взрывом снаряда я был ранен в бедро и ногу. Ранение впоследствии сказалось частичной парализацией.

Письмо Николая Пылёва

Пять месяцев находился я в госпитале. Затем служил в 56-м запасном полку, откуда вновь попал на фронт – в этапно-заградительную комендатуру, которая занималась проверкой поездов и следила за порядком на вокзалах.

Первую свою награду получил, когда не было 16 лет, – это медаль «За отвагу» за захват в плен немецкого связного с важными документами.

С августа 1943 года по февраль 1945 года воевал в составе 1-го и 4-го Украинских фронтов, 121-й СД, в противотанковой батарее 45-миллиметровых пушек. Участвовал в освобождении Украины, Польши, Чехословакии. После окончания курсов стал старшим сержантом, а после одного из боев стал командиром стрелкового взвода 687-го стрелкового полка, 141-й стрелковой дивизии. Был ранен в Польше 13 сентября 1944 года, пять месяцев врачи боролись за жизнь в госпитале, потом меня отправили в 56-й запасной полк, а после победы меня признали инвалидом. Мне было тогда восемнадцать.

После войны добровольцем работал на Сахалине и в Донбассе проходчиком на шахте. На Сахалине встретил Екатерину Волкову, которая стала моей женой. В 1950 году родился сын. А потом потребовались шахтёры-добровольцы на остров Шпицберген в Норвегию, я поехал туда, несмотря на запреты врачей. Выдержал весь договорный срок, проработав в невероятно суровых климатических условиях.

Внезапно случилось обострение болезни, которая с войны не давала о себе знать, – почти полная неподвижность, паралич. Именно тогда впервые взялся за перо. Оно оказалось тяжелее отбойного молотка. Не имея возможности из-за парализации писать правой рукой, свои произведения печатал

на пишущей машинке левой.

Хирурги не выходили из операционной сутками

Сергей Пятовский (1935–2010)

Историк, художник, журналист, контрразведчик, подполковник в отставке, ветеран органов госбезопасности, член Союза журналистов с 1964 г.

С ноября 1943 года по 12 августа 1945-го моя жизнь была связана с фронтовым эвакуационным госпиталем № 1394. Ранее он был военно-полевым и формировался в Курске. Госпиталь продвигался вместе с фронтом. Здесь оперировали поступивших с передовой бойцов. Оказался я в госпитале потому, что вся моя семья находилась на фронте. Отец, заместитель начальника госпиталя, рассудил так: как бы военная судьба ни распорядилась, примем ее вдвоем. Так и прошагал я с отцом по фронтовым дорогам сначала на Волховском, потом Ленинградском, Третьем Прибалтийском, а затем на Втором Белорусском фронтах до Берлина. В госпитале я оказывал посильную помощь раненым, санитаркам, читал бойцам письма от родных, исполнял поручения при штабе, трудился на хоздворе.

Помню, госпиталь дислоцировался в Тихвине Ленинградской области. Бомбили нас немцы жестоко и днем и ночью. От взрывов фугасов вылетали окна и двери. Раненые при этом паниковали, кричали, пытались бежать, ползти – спасаться… Все это представляло страшную картину. Отец нередко при обходе палат во время бомбежек брал меня с собой. Присутствие мальчишки, видимо, дисциплинировало и успокаивающе действовало на раненых. Мне было очень страшно, но я чувствовал крепкую ладонь отца и даже пытался петь популярную тогда песню «Гибель „Варяга“».

Отец нередко при обходе палат во время бомбежек брал меня с собой. Присутствие мальчишки, видимо, дисциплинировало и успокаивающе действовало на раненых. Мне было очень страшно, но я чувствовал крепкую ладонь отца и даже пытался петь популярную тогда песню «Гибель „Варяга“».

У меня был приятель Генка – мой ровесник из местных жителей. Во время ночных бомбежек мы с ним не прятались в бомбоубежище, а убегали в огород, бросались в междурядье капусты и оттуда наблюдали, как лучи прожекторов ловят в черном небе вражеские самолеты. И когда в скрещении лучей появлялся вражеский самолет, кричали: «Огонь!» Мы представляли, что руководим зенитной батареей. Однажды мы «попали»: гитлеровский стервятник вспыхнул и, оставляя огненный шлейф, повалился в ближайший лес. От восторга мы орали как сумасшедшие.

Помню страшную бомбежку тихвинской железнодорожной станции, по соседству с которой размещался госпиталь. Тогда на путях были взорваны скопившиеся железнодорожные составы с боеприпасами, ранеными и беженцами из блокадного Ленинграда.

Весной 1944 года госпиталь передислоцировался из Тихвина в Лугу Ленинградской области. Путь лежал через Ленинград, только что освободившийся от блокады. Запомнились закопченные стены, голые проемы окон, завалы и противотанковые надолбы на перекрестках, серые, изможденные голодом лица людей.

Бои тогда шли за освобождение Пскова. Поступал большой поток раненых. Чтобы их принять, госпиталю надо было подготовить помещение. В Луге это была бывшая школа, которую немцы приспособили под конюшню. Казалось невозможным очистить ее от грязи, навоза, мусора и превратить в стерильно чистое помещение, где разместились бы и хирургическое отделение, и перевязочная, и палаты для раненых. За трое суток это было сделано. Люди валились с ног от усталости.

Из-под Пскова поступали обгоревшие танкисты. Их было так много, что хирурги не выходили из операционной сутками.