Дети закрытого города
Шрифт:
Она выдохнула сквозь зубы.
— Они и детей ему скармливали, да? Только детей было легче. Они не знали, и им никто не верил.
Вете стало жалко Антона, он смотрел, как бездомный пёс. Пни его — и примет с той же покорностью.
— Ладно, я верю, что ты не знал. Но ты мог быть и повнимательнее. Тоже мне, следователь, — фыркнула Вета, откидываясь на спину стула.
Она с удивлением обнаружила на лице Антона улыбку и вовсе не виноватую.
— Ты думаешь не с той стороны, — сказал он.
— И с какой же надо? — Ей осталась единственная
В комнате, как и вчера, горела унылая лампочка без абажура, большая чёрная тень дёргалась на стене и заставляла Вету нервничать.
— Ну, ты не задумалась, почему город оставил тебя?
Вета опустила лицо на ладони, с силой потёрла щёки, пальцами сжала уголки глаз.
— О, а ты, наверное, понимаешь логику этого существа, да?
— Ты сама мне её рассказала. Он не забирает тех, кого держат в этом мире. Восьмиклассников просто заело на этой любви, помнишь?
Взгляд Веты остекленел. Она долго не могла моргнуть, обдумывая его слова.
— Хочешь сказать, что это ты… меня держал?
Антон выдохнул, как будто даже с облегчением, а Вета замерла, ожидая неприятного поворота в разговоре.
— Да, это многое объясняет, — сказала она сдержанно. — Можно даже притянуть все события к нашей версии. Ну и что с того?
Он наклонился к столу, упираясь в него локтями, весь подался вперёд.
— Я знаю, что не нужен тебе.
Вета молчала, хоть тишина и нервировала не хуже этой дёрганой тени на стене.
— Но пока я думаю о тебе, город тебя не заберёт.
Она отвернулась совсем и теперь смотрела на тень и на стену, а если прищуриться, то лампа пускала жёлтые лучи во все стороны.
— Теперь я понимаю, почему он так разозлился, — сказала Вета, с трудом заставляя двигаться онемевшие губы. Ей хотелось увильнуть в другую тему. В любую другую. В этой ей было горько и неуютно, как живой мухе, которую прикололи булавкой, а она ещё шевелит лапками, но уже никуда не денется. — Он хотел меня забрать, а не мог.
Она знала, что теперь последует вопрос в лоб, и он последовал.
— Ты останешься со мной?
— Вроде бы я по своей воле никуда и не сбегала, — дёрнула головой Вета.
Скрипнул его стул, хотя, казалось бы, ближе уже не подвинешься, и Вета ощутила знакомый запах подгоревшего кофе. У Ми тоже постоянно сбегал кофе, бились чашки и куда-то пропадали важные бумаги.
Антон вздохнул.
— Ну не совсем же я дурак. Я вижу, что ты меня не любишь.
— Мир не на любви стоит, — со злостью процедила сквозь зубы Вета. Тень задёргалась, стала ещё уродливее. С самого утра Вета не слышала привычного гула, и то и дело ловила себя на мысли, что готова метаться от беспомощности.
— Ошибаешься, — спокойно заметил Антон. — Спроси у своего города, если хочешь убедиться. Спроси у восьмиклассников. Мир стоит на любви.
Город. Он молчал. Его могло быть не слышно в камере для допросов — хорошо. Но его не было слышно даже из её комнаты, где окна выходили на набережную,
— Что ты от меня хочешь? — нервно спросила она и ощутила аромат кофе ещё ближе.
— Ты дашь мне ещё один шанс? В обмен на то, что я буду тебя держать.
— Да хоть сколько угодно! — сорвалась она. — Хоть сто шансов. Ты меня устраиваешь, полностью. А любовь — твои фантазии. Разговаривай о ней с восьмиклассниками.
Глава 26. Стены из тонкого стекла
Следующим утром Вета собрала немногочисленные вещи и уехала в свою квартиру. Утром, как только туман поднялся с асфальтовых дорог. Она не чувствовала никаких угрызений совести. Обещания? Пусть. Ни одни на свете обещания ещё не удержали ни одну на свете женщину.
Она продрогла в полупустом автобусе. Глаза закрывались сами собой, но сны не приходили. Облетевшие деревья кутались в тумане, а окна высоток блестели от солнечного света. Город опустел, и это Вета заметила только сейчас, из окна автобуса.
Она ни с кем не встретилась, пока шла наискосок двора. Лифт одиноко прогудел в гулкой шахте, ключ послушно и легко повернулся в замочной скважине.
В её доме повсюду лежала пыль. Первым делом Вета открыла окно. Отсюда не видно было трассы, ни жёлтых фонарей. Только разноцветная площадка. Отсюда пахло далёким дымом.
Вета прошлась по комнате, скидывая на ходу плащ, и снова замерла у окна. Она быстро продрогла — погода, хоть и солнечная, всё больше напоминала, что осень уже совсем наступила.
А город молчал. Вета походила по комнате, переставляя какие-то вещи, хоть с таким количеством вещей у неё и не могло быть беспорядка, и снова вернулась к окну. На подоконнике громоздились забытые некогда листочки с контрольными работами пятиклашек. Город молчал, как мёртвый, и она различила только далёкие шумы моторов, но ни одной знакомой нотки.
Бросив сумку не разобранной, она с ногами залезла на кровать.
— Это был шум воды в трубах, и ещё так скрипят подъёмные краны, — прошептала Вета сама себе и зажмурилась, что было сил. Холодный ветер из окна осторожно касался её щиколоток. Город молчал.
— Его никогда и не было, — сказала Вета и сама почти поверила.
Она шла в школу, как на эшафот. На светофоре встретила компанию девятиклассников, и с каждым по очереди поздоровалась. На низенькой ограде клумбы, не обращая внимания на дождь, сидели незнакомые ребята, не из её класса, но Вета ради разнообразия кивнула и им. Уродливые голые стебли, которые так и не собралась срезать Алиса, были уже обломаны и валялись на взрыхлённой земле.