Дети железной дороги
Шрифт:
– Мне надо успеть с работой, – сказала мама, напоследок прижимая к себе Бобби, – пока никому ни слова.
Вечером, перед тем как лечь спать, мама не стала читать детям книжку, а начала рассказывать историю об играх, в которые они играли с папой, когда в детстве жили по соседству в деревне. У мамы были братья, и у папы тоже были братья. И вот всякие забавные истории о мальчишеских шалостях и забавах, рассказанные мамой, рассмешили детей и доставили им большую радость.
– Жалко, что дядя Эдвард умер, не став взрослым, – с грустью сказала Филлис, когда мама зажигала свечи в спальне.
– Да, вы бы его очень любили. Он был очень
– Дядя Эдвард – нет, – с грустью прошептала Филлис. – Он ведь на небесах.
– А я думаю, что и он это чувствует. Бог ведь принял его к себе. А мы его помним. И разлучены мы ненадолго. Когда-нибудь встретимся снова.
– А дядя Реджи и папа скоро к нам вернутся? – спросил Питер.
– Да, милые, конечно, они вернулся. А сейчас нам всем пора спать.
– Спокойной ночи! – отозвались дети хором.
– Мамочка, – проговорила Бобби, еще крепче, чем днем, прижимаясь к маме, – я теперь люблю тебя так, как никогда еще не любила!
Девочка не переставала думать о том, какая же беда могла случиться с папой. И она постепенно проникалась уверенностью, что папа умер – так же, как и бедный дядя Эдвард. Если бы папа был болен, разве мама не ездила бы к нему в больницу? Разорился? Но разве мама боится бедности? Это она не назвала бы бедой. Мама не убивалась бы так из-за денег.
– Надо перестать думать, – уговаривала себя Бобби, – хорошо хоть мама заметила, что мы не ссоримся больше. Нам надо быть еще дружнее.
Но, увы, в тот самый вечер у них с Питером произошло то, что он назвал бы «первоклассным скандалом».
Недели через три после приезда в «Три Трубы» дети попросили маму, чтобы она каждому из них выделила небольшой участок земли. Мама согласилась. Теперь участок под грушевыми деревьями поделен был на три равные части, и каждый мог выращивать там все, что ему хотелось.
Филлис посеяла на своей делянке настурции, резеду и левкои. Они взошли, и хотя по виду скорее напоминали сорняки, Филлис верила, что со временем они превратятся в настоящие цветы. Левкои оправдали ее ожидания, на них веселой ленточкой пестрели мелкие цветочки – белые, розовые, красные, сиреневые.
– Хорошо, что я вовремя прополола мои цветочки, это сэкономило много времени, – говорила Филлис.
Питер засеял свою часть овощами – морковью, луком, турнепсом* [26] . Семена дал ему фермер, живший в хорошеньком черно-белом – деревянном со штукатуркой – домике прямо за мостом. Фермер этот разводил в своем хозяйстве индеек и цесарок и был очень симпатичным человеком. Но овощам не повезло, потому что Питер изрывал свою землю каналами и строил на ней различные военные укрепления для своих игрушечных солдатиков. Ну, а там, где земля постоянно служит ирригации** [27] и фортификации*** [28] , едва ли может вырасти что-то качественное.
26
* Турнепс – кормовая репа.
27
**
28
*** Фортификация – сооружения различных военных укреплений.
Бобби стала выращивать в своем садике розы, но однажды она обнаружила, что листья у них завяли и высохли. Может быть, это случилось потому, что она пересадила розовые кусты из другой части сада, причем сделала это в мае, когда пересаживать растения не положено. Но девочка все не хотела верить, что розы погибли, и продолжала питать надежды до тех пор, пока заглянувший в сад Перкинс не сказал, что, как ни жаль, но жизни в ее розах не больше, чем в гвоздях из дверной обивки.
– Они годятся только для костра! Так что ты сейчас выкопай их и сожги, а я завтра принесу тебе из своего сада клубни – и анютины глазки, и левкои, и сладкий горошек, и незабудки. Завтра – потому, что ты должна успеть подготовить землю, куда сажать.
И вот Бобби пришла в свой садик, чтобы вскопать и разрыхлить грядки, а это случилось как раз тогда, когда мама похвалила ее и других детей за то, что они совсем перестали ссориться. Она выкопала мертвые розы и отнесла их на мусорную кучу, где дети намеревались устроить большой костер.
Между тем Питер решил сровнять с землей свои военные крепости, с тем чтобы на их месте построить подобия железнодорожного пути, туннеля, насыпи, акведука, набережной и всего прочего.
И, когда Бобби, вся исколотая, вернулась после визита к мусорной куче, она увидела, что Питер завладел единственными в хозяйстве граблями.
– Они мне нужны! – воскликнула Бобби.
– И мне нужны, – отрезал Питер.
– Я первая их взяла.
– Ну а теперь моя очередь.
И вот разгорелась ссора.
– Вечно ты кипятишься из-за пустяков, – пробормотал Питер, пытаясь положить конец горячему спору.
– Я первая! – спорила старшая сестра, не желая повиноваться и хватаясь за ручку грабель.
– Я же говорил тебе утром, что собираюсь сегодня строить. Фил, подтверди, что я это говорил!
Филлис ответила, что не желает вмешиваться в их ссоры. Но ее «вмешали».
– Если ты помнишь, то должна сказать!
– А если она не помнит?
– Лучше бы у меня был брат, а не эти две плаксивые дуры! – закричал в сердцах Питер.
Если он мог сказать такое, то, значит, был разгневан уже до предела. И его ярость тут же передалась Бобби.
– Не могу понять, кому понадобилось придумать мальчишек!
Сказав это, она подняла голову и увидела три высоких окна маминой рабочей комнаты, полыхавшие в багровом закатном свете. Вид этих окон напомнил ей слова похвалы, сказанные мамой: «Какие вы молодцы, что совсем перестали ссориться».
– Ой! – воскликнула Бобби так, как будто ее ударили, или она прищемила дверью палец, или у нее сильно разболелся зуб.
Бобби хотела сказать: «Не надо ссориться, мама так этого не любит», но как она ни пыталась, ей не удалось выдавить из себя эти слова. Питер смотрел на нее неприязненно и оскорбленно.
– Бери свои проклятые грабли! – с этими словами она отпустила черенок. Питер до тех пор с силой держался за черенок и тянул грабли на себя. Теперь же, когда Бобби перестала тянуть, он споткнулся о зубья, оказавшиеся возле его ног, и упал навзничь.