Детский сад, штаны на лямках

Лютикова Люся

По мере того как пустели бутылки, атмосфера за столом становилась веселей. Про Махнач больше не вспоминали. Разбившись на группы, гости беседовали на более интересные темы. На другом конце стола раздалось сдавленное хихиканье, кажется, там уже рассказывали анекдоты.

Кузина покойной, мечтательно обводя глазами по сторонам, громко говорила какой-то старушке:

– Квартира у Ольги чудесная: теплая, светлая, полы в отличном состоянии, сантехника новая. Обои только переклеить, и можно жить припеваючи. Соседи

здесь как, приличные люди?

Старушка мелко закивала:

– Никаких хулиганов отродясь не было, все приличные люди, все работают.

– Ох, а у нас в провинции с работой тяжело, – отозвалась родственница. – Я на хлебозаводе работаю, зарплаты хватает только, чтобы за квартиру заплатить. А живем мы в «двушке» вшестером: свекор со свекровью, они уже на пенсии, я с сыном Павлом, он студент, в техникуме учится, да моя старшая дочь с годовалой внучкой. Одна я работаю, всю семью на себе тащу. Ну, теперь полегче будет, мы с Павлушей сюда переберемся, поближе к Москве. Обживемся здесь, я работу найду, Павлик в местный техникум переведется, потом, дай бог, старшую дочь с внучкой заберу.

Сынок ее Павлик при этих словах скривился, словно от лимона, но промолчал.

– Муж-то у тебя есть? – допытывалась бабулька.

– Вдова я, – с достоинством отвечала родственница, – уже десять лет как вдова.

– Может, здесь еще и замуж выйдешь?

Вдовица рассмеялась, показав редкие зубы.

– Куда мне замуж! Молодых девок замуж не берут, вон моя дочь в двадцать восемь лет без мужа ребенка родила, лишь бы одной в старости не остаться. А мне сорок пять исполнилось! Уже и слово-то такое забыть пора – «замуж»!

– Не скажи, – хитро улыбнулась собеседница. – Ольга твоей ровесницей была, а мужика нашла. Жил с ней один, приличный на вид, Егором звали.

Хозяйка неожиданно окрысилась:

– Ну жил, так ведь не женился же? Значит, никаких прав на наследство не имеет!

– Да я не о наследстве… – опешила старушка.

– А я о нем! – отрезала наследница. – А то ходят тут всякие, а потом телевизоры пропадают. Жил он здесь, видите ли! Да если бы я каждому мужику, с которым спала, телевизор дарила… – Под взглядом сына она осеклась, потом сурово припечатала: – Никаких прав на наследство он не имеет! Я – единственная наследница, нотариус мне так и сказал. Полгода только подождать надо.

– Ну да, ну да, – миролюбиво кивала в ответ бабулька и вдруг застыла с открытым ртом.

Я проследила за ее взглядом и увидела, что на пороге комнаты стоит мужчина. Мужчина уже в возрасте, хорошо за пятьдесят, одет в искусственную дубленку, в руках мнет кроличью шапку. Мужчина держался уверенно, но глаза его беспокойно бегали.

Хозяйка тоже заметила опоздавшего гостя, мигом взвилась с места и напустилась на мужика:

– Чего притащился? Кто тебя звал?

Гости, забыв о разговорах, следили

за скандалом.

– Помянуть пришел, – дернув головой, отозвался мужик. – По нашему христианскому обычаю. Все-таки не чужая мне Ольга была.

Кузина недовольно скривилась, однако же против христианского обычая не пошла.

– На, помяни! – Она сунула мужику под нос рюмку с водкой. Тот, крякнув, осушил ее и закусил огурцом. – Помянул? Ну, тогда вот тебе бог, а вот – порог.

Мужик опять дернул головой, очевидно, у него был нервный тик.

– Я, это, вещи кое-какие хочу забрать…

Хозяйка уперла руки в боки:

– Какие вещи? Нет тут твоих вещей.

Дядька скосил глаза в угол:

– Телевизор вот… Я лично покупал…

На мой взгляд, аппарат представлял собой не бог весть какую ценность. Плазма, но дешевенькая, из тех, что собирают у нас в России по лицензии, и диаметр экрана маленький, не больше двадцати двух дюймов. Я бы лично не стала собачиться на поминках и отдала. На это же, очевидно, рассчитывал и мужик. Однако наследница оказалась деревенской бабой, не склонной к деликатности. Невзирая на десяток свидетелей, она сложила из пальцев правой руки дулю и сунула ее под нос мужику:

– Накося выкуси! Телевизор ему отдай. Может, еще и квартиру на тебя переписать?

– Да я сам его покупал! – бил себя в грудь мужик. – У меня и чек имеется!

Он полез во внутренний карман дубленки и вытащил какую-то засаленную бумажку. Но наследница лишь презрительно фыркнула:

– Иди ты знаешь куда? В суд! Там тряси своим чеком. Вот ежели судья обяжет меня отдать телевизор, тогда отдам. А так – извини-подвинься. Ежели каждому встречному-поперечному телевизор дарить, то никаких телевизоров не напасешься.

Я догадалась, что это тот самый Егор, с которым сожительствовала покойная Махнач. И тема телевизора, очевидно, поднимается им уже не в первый раз. Мужик не успел втихаря утащить аппарат, теперь уже добровольно не отдадут.

В ходе неравного и унизительного боя Егору все-таки удалось вырвать у противника несколько трофеев. Квартиру он покинул с полиэтиленовым пакетом, в котором болтались две пары ношеных мужских трусов и электробритва «Харьков».

Выскользнув из-за стола, я поспешила вслед за ним. Догнала уже на первом этаже.

– Гражданин, стойте! Да-да, я к вам обращаюсь. Вас как зовут?

– Егор.

Вот не одобряю я эту западную манеру молодиться. Все вокруг резко забыли свои отчества и откликаются только на имена. Седой мужик, наверняка при внуках и радикулите, а туда же – Егор. Самому-то не стыдно?

– Скажите, Егор, вы с Ольгой Валентиновной жили в гражданском браке?

Он переложил пакет из одной руки в другую и хмуро ответил:

– Ну, жил.

– Вы претендуете на наследство гражданской супруги?