Детский сад, штаны на лямках

Лютикова Люся

Разглядывая прихожан, я неожиданно наткнулась взглядом на знакомые лица. Вот те раз, это же сморчок Руслан и его ревнивая супруга из соцзащиты! Дама с трудом сдерживала зевоту, а у мужа даже здесь был кобелиный вид. Парочка стояла в группе людей, преимущественно теток, и я поняла, что эти десять человек – все, кто пришел от соцзащиты проводить убитых коллег в последний путь. Я придвинулась ближе и напрягла слух.

– Когда же наша очередь? – вздохнула какая-то женщина. – Домой охота, сил нет!

–

Скоро уже, – деловито отозвалась другая, – сначала старушка идет, потом – Махнач. Недолго ждать осталось.

– А Юльки-то почему нет? – раздался голос. – Прудникову в какой церкви отпевают?

– Нигде ее не отпевают, – ответила та же осведомленная мадам, – у Юльки муж – мусульманин, он запретил жену по христианской традиции хоронить. Прудникову сразу в крематорий отправили, там ее сожгут, пепел в вазу насыплют, а муж эту вазу в сервант поставит и будет любоваться.

– Вот это любовь, девочки! Живут же люди!

В песнопениях снова образовался перерыв, и я рванула к алтарю. Аксинья стояла, погруженная в свои мысли, мне пришлось дернуть ее за рукав.

– Извините, но я должна с вами поговорить.

– О чем?

– О Свете Корягиной, девочке шести лет, к вам в отделение она поступила под другим именем – Настя Васильева. Помните ее?

Аксинья покачала головой:

– Я никого не помню, всё это осталось в прошлой жизни. Уходите, прошу вас.

– Но речь идет о жизни детей! – вскричала я.

Хорошая акустика разнесла мои слова по всей церкви, поп недовольно на нас покосился. Я поняла, что скоро меня выгонят со службы, поэтому шепотом зачастила:

– Видите, там стоит гроб? Это инспектор соцзащиты Ольга Валентиновна Махнач. Эта чиновница забрала Свету Корягину у мамы, чтобы вырезать у девочки почку. Мама, к сожалению, не смогла пережить расставания с ребенком и покончила с собой.

Впервые на лице Аксиньи промелькнули эмоции, а я говорила дальше:

– Несколько дней назад Махнач отняла у моей подруги пятилетнего сына. Я не знаю, какой орган она намеревалась вырезать у Костика, но пока он находится в детском доме. Пока! В любой момент его могут отправить в больницу и распотрошить, как цыпленка.

– Но ведь Махнач мертва. И Фархадини, как вы сказали, тоже.

– У них остались сообщники, – уверенно заявила я. – Поймите же, это организованная группировка, мафия! Вы хотите, чтобы еще одного ребенка сделали инвалидом? Учтите, это будет на вашей совести!

Несколько секунд в Аксинье шла внутренняя борьба, потом она кивнула:

– Хорошо, подождите меня, я скоро освобожусь. – И опять затянула заунывный псалом.

То ли от запаха ладана, то ли от духоты у меня закружилась голова. Я вышла на улицу и с наслаждением глотнула свежий воздух. Через несколько минут, как и обещала, появилась Аксинья. Она была одета в роскошную шубу

из песца, которая абсолютно не вязалась с черным монашеским платком и постным выражением лица. Очевидно, шубейка осталась от прежней жизни и высоких доходов хирурга. Аксинья стояла, смотрела под ноги и молчала.

Чтобы начать разговор, я спросила:

– Скажите, Аксинья – это ваше настоящее имя?

– Аксинья – церковнославянский вариант имени Ксения. А по паспорту я Ксения Алексеевна Дьяченко.

Она опять надолго замолчала, и я поняла, что без наводящих вопросов не обойтись.

– Ксения Алексеевна, расскажите о том дне, когда девочка оказалась в хирургии. Наверняка вам что-то показалось подозрительным. Что именно?

И тут собеседницу словно прорвало:

– Вы правы, меня многое насторожило…

В тот день хирург Ксения Алексеевна Дьяченко вышла на работу не в свое дежурство. Заведующий Фархадини позвонил ей и сообщил о внеплановой операции. Внеплановые операции в хирургии случались довольно часто. Дело в том, что медсанчасть очень хорошо оснащена, здесь есть собственный компьютерный томограф и литотриптер (редкость даже для областного центра!), но бесплатно лечиться в медсанчасти имеют право только сотрудники завода, для посторонних больных все процедуры влетают в копеечку. Фархадини в своем отделении за полцены оперировал страждущих, проводя их по документам как заводчан либо вообще не утруждаясь оформлением бумаг. Ксения Алексеевна всегда ассистировала заведующему на этих «левых» операциях, Сергей Хидирович считал ее лучшим хирургом и щедро оплачивал дополнительную работу.

Всякого насмотрелась Ксения. Однажды ей пришлось оперировать пациента явно бандитского вида, всего в наколках, который получил три огнестрельных ранения в грудную клетку. Бандита буквально вытянули с того света, и полицию, естественно, хирурги в известность не поставили.

Но детей ей раньше оперировать не приходилось. А в тот вечер в отделение поступила маленькая девочка. Девочка была одна, без родителей, как значилось в медицинской карте, ее звали Настя Васильева, и она с рождения воспитывалась в детском доме. Ребенок постоянно плакал.

Сергей Хидирович коротко ввел ассистентку в курс дела: у девочки злокачественная опухоль правой почки, больной орган необходимо удалить, причем срочно.

Ксения недоумевала: кто оплачивает операцию детдомовке? Фархадини не похож на человека, который занимается благотворительностью. Словно почувствовав ее сомнения, заведующий подчеркнул:

– Не волнуйся, Ксюш, твой гонорар останется неизменным.

Не из своего же кармана он ей заплатит, в самом деле? Плюс надо материально отблагодарить анестезиолога Леонида Евгеньевича, который тоже присутствует на каждой операции. Откуда деньги?!