Детство в девяностых
Шрифт:
— И что мне прикажешь делать? Поздравить вас? Поздравляю!..
Валерка и Толька, видя, что она уже набралась до чёртиков, начали отнимать у неё бутылку.
— Убери руки!.. — орала Лариска заплетающимся языком, — Тупое быдло!.. Да мне рожи ваши видеть противно, не то, что сидеть рядом с вами!..
— Слышь, за базар так-то отвечать надо, — сказала Лида Лепанычева.
— Да чё ты её слушаешь? Не видишь, она нажралась, как ханыга! — крикнул Валерка, держа вырывающуюся пьяную Лариску.
— Мусор вы! Понимаете? Мусор!.. —
Валерка взвалил Лариску на плечо вниз головой, потащил, как мешок картошки, от греха подальше. Та визжала, молотила кулаками по его спине:
— Пусти меня, скотина!!!
Хватка её ослабла; глаза вдруг страдальчески закатились, а лицо приняло бледно-зеленоватый оттенок.
— Плохо мне… Ой, тошнит меня…
— Только не на меня! — Валерка бросил её на землю.
Подруги Ларисы, теперь уже бывшие, молча с омерзением смотрели на эту сцену. Ленка Лукашова первая прервала молчание:
— Да уж… Хочешь узнать человека изнутри — дай ему водки. Иногда такое дерьмо попрёт, что мама не горюй…
Глава 22
Ясная лунная ночь стояла над деревней, оглушительно треща сверчками в траве.
Для кого-то эта ночь была волшебной и прекрасной. Для кого-то — слегка омрачённой. Для кого-то — обычной, как и все ночи. А для Лариски ночь эта стала чёрным поворотом в её судьбе.
Впрочем, напившись с горя вдрибадан, она мало что сознавала. После обильного приступа рвоты она отключилась прямо там, на траве. Валерка и друг его, Толька Ежов, стояли рядом, озадаченно чесали коротко стриженные затылки. Надо было как-то доставить это тело домой, вопрос только — как?..
— Ну чё, Толян, берём её за руки-за ноги и на мотоцикл сажаем? — нерешительно предложил Валерка.
— Сверзится она с мотоцикла. Придётся пешкодралом на себе переть…
Парни сели на корточки с обеих сторон, положили себе на плечи её безжизненные, словно плети, руки.
— Давай-давай, поднимайся!.. Оп-ля!
Лариска застонала, не открывая глаз.
— Ой, плохо…
Её стошнило. Парни брезгливо нагнули её вперёд.
— За волосы, за волосы её держи! — командовал Валерка.
— Не учи учёного, а съешь говна копчёного, — буркнул Толька Ежов, — Слышь, Вэл, а Вован-то её где?
— Вован в нокауте. Небось, на сушилах сидит, степанирует…
— Чё ему степанировать, вон овец полон хлев, — заржал Толька.
— Гонишь…
— А чё? Вон, в Норине, говорят, один пацан овцу трахнул.
— Овцу?.. И чё?..
— И чё, и всё. Хана. — Толька цыкнул слюной меж зубов.
— Кому, парню?
— Да не парню, овце этой…
— Во ебаной, — хмыкнул Валерка, — Так, Толян, держи её, ща я в окно стучать буду…
Толян втащил Лариску на крыльцо, а Валерка застучал в дребезжащее, запотевшее изнутри окошко.
Заспанная физиономия тётки Людмилы, наконец, показалась в окне. Сослепу не увидев
— Рановато возвращаетесь…
И тут взгляд её упал на валяющееся на крыльце пьяное тело.
— Лара! Ла-ра!!! Что с тобой?! — затрясла она дочь, хлопая её по щекам, — Ты… ты пьяна?! Вы что, уроды, с ней сделали?! — тётка Люда набросилась на пацанов.
— Ничего мы с ней не сделали… Домой доставили…
— Вы ж её напоили до бесчувствия!!!
— Мы напоили?! Она сама себя, — Валерка пожал плечами.
— А ты куда смотрел? Ещё старший брат называется!..
— Нихуя, Вэл, мы ещё и виноваты, — возмутился Толька, — Делай добро людям…
Наутро Лариска встала около часу дня. Напрасно баба Нюра будила её, стуча своим посохом по дощатому полу:
— За брусникой собирайтеся! В лес-то когда ж идтить? К шапошному разбору?
Лариска, бледная, с красными глазами и разводами чёрной краски вокруг них, была похожа на вампиршу. Она высунулась из полога и зло крикнула на бабку:
— Я не пойду ни в какой лес! Сами собирайте свою дурацкую бруснику!
«Нифига она с бабкой разговаривает… — подумала Даша, — Меня бы за такое давно от стены бы отскребали. А ей всё с рук сходит, как будто так и надо…»
Впрочем, другие мысли занимали теперь голову Даши. После того похода в магазин она всё чаще думала о Володе, лелея в душе тот его поцелуй. Конечно, он пока видит в ней маленькую девочку, ребёнка, но ведь через два года, когда он вернётся из армии, ей уже будет почти тринадцать… И, может быть, тогда он забудет, наконец, свою крыску-Лариску, и влюбится в неё, в Дашу…
А Лариска, между тем, замкнулась в себе, осела дома и в клуб больше не ходила. Каждый день она закатывала домашним скандалы. И все почему-то покорно сносили её норов, списывая всё на её несчастную любовь.
Глава 23
В одно хмурое августовское утро Лариска, как обычно, закатила за завтраком истерику. Попробовав ложку овсяной каши, она в сердцах отшвырнула тарелку.
— Ларочка, кушай кашку, — торопливо пробормотала тётка Людмила, целуя дочь в светлые волосы. — Сегодня мы пойдём за грибами, тебе необходимо подкрепиться…
— Жрите сами! — крикнула Лариска и с грохотом бросила ложку. — Я от вас кроме каши ничего не видела! Иру вон каждый день мясом кормят, вот и выросла такая тёлка здоровенная — и сиськи при ней, и всё… А я за всю жизнь свою куска мяса не съела…
Наталья, что сидела за столом напротив неё, подняла голову и вдруг стально прищурилась.
— Куска мяса, говоришь, не съела? — сказала Наталья, и на её окаменевшем лице проскочила едва уловимая усмешка. — Странно. Ты же, Лар, вроде как успешными людьми себя окружаешь. Уж они-то могли бы угостить тебя своей едой…