Дева и плут
Шрифт:
— Неправда.
— Неужели?
Большая, квадратная ладонь опустилась на изгиб ее шеи. Она затрепетала. Сердце подпрыгнуло вверх, забилось где-то в области горла. Это злость, сказала она себе, едва дыша. Обычная злость. Он разозлил ее. Вот почему в груди стало так тесно и горячо.
— Я, как и вы, хочу только одного. Как можно скорее добраться до святилища.
Обеими руками он плавно прошелся вверх по ее шее, заключил ее лицо в ладони и наклонился так близко, что она почувствовала его дыхание. И захотела
— Это что, очередное испытание? После того, как я обошла вас в теологии, вы решили зайти с другой стороны и испытать меня через плоть? Прекрасно. — Она стиснула зубы, чтобы остановить дрожь. — Моя вера сильна и выдержит любое искушение.
Большим пальцем он очертил линию ее подбородка, медленно провел им вдоль горла и остановился посередине, вынудив ее нервно сглотнуть.
— Даже такое?
— Да. — Она таяла в его руках. И впервые в жизни засомневалась в том, чего же на самом деле хочет.
Она хотела смотреть, как меняется под влиянием настроения цвет его глаз, превращаясь из травянисто-зеленого в изумрудный. Хотела слышать его смех, когда она скажет что-нибудь особенно умное. Внимать вместе с ним ароматам цветов, следить за полетом птиц в небесах, смотреть на звезды и день за днем познавать все сотворенные Господом земные чудеса.
Она хотела, чтобы он прижал ее к себе и никогда не отпускал из спасительного убежища своих рук, чтобы он залечил тот надлом внутри, о котором она до сего момента не подозревала.
Когда Гаррен отпустил ее, Доминику сотрясла дрожь разочарования.
— У вас есть постель. — Он перевел взгляд на пустую кружку. — Вот идите и ложитесь.
Окружающая действительность — запахи куриных объедков, дыма из очага и кислого эля — разом обрушилась на нее, распирая грудь. Словно, когда Гаррен трогал ее, она не дышала.
— Я твердо решила принять постриг и переложить Библию на английский язык. Вот чего я хочу. Вы сами одобрили мое решение. И моя вера достаточно крепка, чтобы устоять перед любыми соблазнами, которыми Господь испытывает меня через вас.
Она решительно оттолкнулась от края стола и встала. Гаррен не сделал попытки ее задержать, и тогда она на неверных ногах поплелась к лестнице, не останавливаясь и не оборачиваясь из страха превратиться в соляной столб — как жена Лота, которая обернулась, чтобы взглянуть на грешные Содом и Гоморру.
Но когда она поднялась на первую ступеньку, то все-таки не устояла перед соблазном услышать его голос и оглянулась.
— Неужели вам совсем нечего попросить у святой?
Он заново наполнил кружку элем, глядя, как сквозь тугую золотистую струю просвечивают, будто солнечные лучи чрез стекло витража, языки пляшущего в очаге пламени. Потом произнес:
— Разве что дар забывать.
Мир вокруг пошатнулся, и Доминика поспешила подняться наверх. Ориентируясь в
— Ника, где ты была?
Услышав голос сестры, она вздрогнула.
— Мы обсуждали дорогу на завтра. Я думала, ты давно спишь. Надо постараться выспаться, пока есть кровать и крыша над головой.
— Увы, Господь не одарил меня глухотой как у Вдовы.
Она чувствовала, что сестра улыбается, но расслышала в ее голосе сдержанное страдание. Сестра всегда заботилась о ней. Теперь, когда ее терзала боль в спине и коленях, пришел черед Доминики о ней позаботиться. Но как?
— Тебе что-нибудь принести? Может быть, еще одно покрывало?
— Не нужно, спасибо. Все хорошо.
Доминика разделась. Скатав балахон и подложив его под голову вместо подушки, она примостилась на краешке кровати и натянула на себя простыню. На нее вдруг снова накатило то самое, пережитое наедине с Гарреном, чувство — словно она стояла на краю пропасти и с замиранием сердца готовилась прыгнуть вниз. Рядом зашуршал набитый соломой матрас. Сестра ворочалась с боку на бок, устраиваясь поудобнее.
— Сестра, ты еще не спишь?
— Нет. Что такое, дитя?
— Расскажи мне… — Темнота придала Доминике храбрости. — Расскажи мне о мужчинах и женщинах.
Шорох прекратился.
— Почему ты спрашиваешь?
Из-за Гаррена. Но в этом невозможно было признаться.
— Вот Джиллиан и Джекин… — торопливо заговорила она. — Почему Господь сделал соитие грехом, если по Его замыслу именно таким способом мы должны размножаться?
— В самом соитии греха нет. Похоть — вот что отвращает нас от Господа.
Этот довод бы ей известен. Она сама привела его Гаррену.
— Но их переполняло такое счастье. — Счастье. Это слово и близко не подходило для описания того наслаждения, невольной свидетельницей которого она стала.
— Что ж, счастливые браки приятны Господу. Истинная любовь между мужчиной и женщиной подобна любви Христа к его Церкви.
Все это Доминика слышала много раз и раньше, но теперь это сравнение казалось кощунственным.
За окошком, вторя храпу Вдовы, заухала сова.
— Ника, тебя одолевало искушение?
Да. Но она устояла. И это самое главное.
— Просто мир за пределами монастыря оказался сложнее, чем я себе представляла.
— То, что притягивает мужчин и женщин друг к другу, есть самая могущественная сила на свете. Прежде чем принять обет, убедись… — Шепот угас. — Убедись, что сможешь перед ней устоять.
— Конечно, смогу. — Но долго ли? Она устремила взгляд в темноту, мечтая, чтобы вместо потолочных балок над нею раскинулось звездное небо. — Сестра, а ты сама когда-нибудь испытывала искушение?