"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк
Шрифт:
Он на тридцать четвертом году скончался в Антиохии — как подозревают, от яда. В самом деле, кроме синих пятен по всему телу и пены, выступившей изо рта, сердце его при погребальном сожжении было найдено среди костей невредимым: а считается, что сердце, тронутое ядом, по природе своей не может сгореть [1110] .
В пассаже о причинах, по которым сердце оказывалось неподвластным огню, историю об отравлении Германика упоминал и Плиний [1111] . О том же писал Тацит в своих «Анналах», сообщавший, что данное преступление стало делом рук Гнея Кальпурния Пизона, римского военачальника и друга Тиберия [1112] . Он, впрочем, сомневался в том, что после сожжения сердце приемного сына императора было найдено нетронутым, поскольку и более ранние авторы, на которых он опирался, по его собственным словам, не проявляли в данном вопросе единодушия [1113] .
1110
Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей / Издание подгот. М. Л. Гаспаров, Е. М. Штаерман; отв. ред. С. Л. Утченко. М., 1988. С. 140. О внимании Светония к проблеме отравления и к ядам как средству политического давления см.: Коллар Ф. История отравлений. Власть и яды от Античности до наших дней / Пер. Е. Лебедевой. М., 2010. С. 67–69, 100–111.
1111
«… negatur cremari posse in iis qui cardiaco morbo obierint, negatur et veneno interemptis; certe exstat oratio Vitelli qua Gnaeum Pisonem eius sceleris coarguit hoc usus argumento, palamque testatus non potuisse ob venenum cor Germanici Caesaris cremari» (Pliny. Natural History. T. 3. P. 548).
1112
«Свирепую
1113
«Проступили ли на нем признаки отравления ядом, осталось невыясненным, — ибо всякий, смотря по тому, скорбел ли он о Германике, питая против Пизона предвзятое подозрение, или, напротив, был привержен Пизону, толковал об этом по-разному» (Там же. С. 117).
Впрочем, история Германика была далеко не единственным случаем отравлений, о которых слышали современники Жанны д'Арк [1114] . Значительно ближе к ним по времени оказывалась, к примеру, подозрительная смерть Филиппа Брабантского в 1430 г. Вокруг этого печального события практически сразу возникли слухи о возможном отравлении, а потому наследнику усопшего герцога, Филиппу III Доброму, герцогу Бургундскому, пришлось специально доказывать, что его предшественник умер естественным образом, для чего, в частности, из трупа было извлечено и изучено сердце. Франк Коллар, посвятивший данному эпизоду специальное исследование, отмечал, что врачами, проводившими осмотр, по-видимому, двигали как раз представления о том, что сердце отравленного человека не сгорит, хотя остается неизвестным, пытались ли они действительно воспользоваться этим способом проверки [1115] . Что же касается Жанны д'Арк, то намек на ее возможное отравление содержался в материалах процесса по реабилитации. По свидетельству двух врачей, осматривавших девушку в 1431 г., внезапную болезнь, поразившую ее в тюрьме Руана весной того года, она сама связывала с преподнесенным ей епископом Кошоном жареным карпом, которого она отведала за ужином [1116] .
1114
Историю Германика (путая его, правда, с Тиберием) излагал, в частности, в своем «Поликратике» Иоанн Солсберийский, который также указывал на несгоревшее сердце как на верный признак отравления. Данное сочинение получило большую известность во Франции с конца XIV в., когда Дени Фульша перевел его с латыни для Карла V Мудрого: Коллар Ф. История отравлений. С. 90, 190–191, 276.
1115
Collard F. Ouvrir pour decouvrir. Reflections sur les expertises de cadavres empoisonnes a l'epoque medievale // Le corps a l'epreuve / Sous la sir. de D. Queruel. Langres, 2002. P. 177–190.
1116
«Que respondit quod sibi fuerat missa quedam carpa per episcopum Balvacensem, de qua comedebat, et dubitabat quod esset causa sue infirmitatis» (PN, 1, 349). «Et tunc ipse comes de Warwic dixit eisdem quod ipsa Johanna fuerat infirma, ut sibi fuerat relatum, et quod eos mandaverat ut de ea cogitarent, quia pro nullo rex volebat quod sua morte naturali moreretur» (PN, 1, 351).
Любопытно при этом отметить, что из двух прослеживаемых по текстам XV в. интерпретаций сюжета о несгоревшем сердце Жанны д'Арк Колетт Бон в своем специальном исследовании не использовала ни одной. Она предложила совершенно оригинальное объяснение, согласно которому на возникновение данной легенды влияние оказало захоронение сердца Карла V в Руанском соборе [1117] . Проблема, однако, заключается в том, что данная гипотеза не подтверждается источниками: ни один из известных нам откликов на смерть Орлеанской Девы не устанавливал даже косвенной связи между сердцами короля и девушки.
1117
Beaune C. Le coeur de Jeanne. P. 205–206.
Более того, французская исследовательница не учла еще одного важного обстоятельства. Помимо Карла V захоронить свое сердце в Руанском соборе завещал еще один средневековый правитель — Ричард I Львиное Сердце. Таким образом, речь, скорее, следовало вести о весьма специфическом посмертном «споре» двух королей — Франции и Англии — по вопросу владения Нормандией, которой они оба, образно выражаясь, отдали свои сердца [1118] , а не о том, как сам факт подобного захоронения повлиял на трактовку эпопеи Жанны д'Арк. С этой точки зрения значительно больший интерес представляла история, приключившаяся с сердцем другого английского монарха, Генриха II, захороненным в Фонтевро, но в результате революционных событий конца XVIII в. оказавшимся в собрании курьезов жителя Орлеана, профессора Кретте. В 1825 г. ряд экспонатов этой коллекции (в том числе и сердце короля) были выкуплены местным Историческим музеем, где и оставались вплоть до 1857 г., когда монсеньор Джеймс Джиллис, епископ Лимиры и апостолический викарий Эдинбурга, прибыл в Орлеан по приглашению епископа Феликса Дюпанлу, произнес панегирик в честь французской героини в день ее праздника 8 мая [1119] и посетил музей. Он пожелал перезахоронить на родине сердце Генриха II, которое и было ему торжественно передано «в знак [памяти] о Жанне д'Арк» [1120] .
1118
Бойцов М. А. Величие и смирение. С. 361–366, 378–379.
1119
Gillis J. Panegyrique de Jeanne d'Arc, prononce dans la cathedrale d'Orleans a la fete du 8 Mai 1857. P.; Orleans, 1857. Любопытно, что написанию панегирика предшествовало «благочестивое паломничество», которое монсеньор Джиллис, по его собственным словам, совершил в Домреми, «дабы лучше прочувствовать» возложенную на него миссию: «Pour mieux entrer, mes freres, dans l'esprit de la mission dont Dieu m'honore aujourd'hui, j'ai cherche a m'y preparer, comme aux siecles de foi, par le rit pieux du pelerinage… Je l'ai donc visitee, mes freres, cette tranquille vallee de la Meuse, et j'ai livre mes yeux au sommeil, a l'ombre de l'eglise de Domremi» (Ibid. P. 29).
1120
Bauchy J.-H. Une fete pas comme les autres: 550 ans de fetes de Jeanne d'Arc. Bellegarde-du-Loiret, 1978. P. 66.
Интерпретация Колетт Бон, согласно которой на возникновение легенды о несгоревшем сердце Орлеанской Девы повлиял сам факт захоронения в соборе Руана сердца Карла V, не представляется мне, таким образом, обоснованной. Одно тем не менее остается совершенно очевидным: созданные в середине XV в. тексты не позволяют сделать однозначный вывод о том, какой из имеющихся версий событий придерживались современники французской героини.
Авторы второй половины XV в., впрочем, также не облегчают данную задачу. Никто из них не размышлял о том, зачем в ходе процесса по реабилитации Жанны д'Арк была создана легенда о ее несгоревшем сердце и как она была воспринята окружающими. В лучшем случае они упоминали о самой смерти девушки, приписывая ей мученический либо чудесный характер. Еще Парижский горожанин отмечал в своем «Дневнике», что «весьма многие» воспринимали Орлеанскую Деву как «мученицу» [1121] . Матье Томассен в Registre delphinal писал о том, что во время ее казни «происходили чудеса» [1122] . Более подробно на этом
1121
«Assez avait la et ailleurs qui disaient qu'elle etait martyre» (Journal d'un bourgeois de Paris. P. 297).
1122
«On dit que durant son procez et sa mort furent faictes choses merveilleuses» (Proces de condamnation et de rehabilitation de Jeanne d'Arc. T. 4. P. 312).
1123
«Collecti eciam fuerunt universi cineres, quos illic ignis tam de lignis quam de ipsius corpore et ossibus reliquerat, et de ponte in Secanam projecti, ne quis reliquiarum ejusdem aliqua posset forsan supersticione tolli et servari» (Basin T. Histoire de Charles VII. T. 1. P. 160, курсив мой. — О. Т.).
Некоторые, возможно, удивятся тому, что, будучи посланницей Господа, она была захвачена [в плен] и казнена. Но не удивятся те, кто мыслит логично и кто без малейших сомнений уверовал в то, что Христос, [первый] святой среди всех святых и наш Спаситель, а также святые пророки и апостолы, посланные Господом, дабы наставлять людей в вере, в учении о спасении и Божественном предопределении, претерпели различные пытки и страдания и окончили свой земной путь триумфом мученичества [1124] .
1124
«Mirabitur forsan aliquis, si a Deo missa erat, quomodo sic capi et supplicio affici potuerit. Sed nullus admirari racionabiliter poterit, qui sine ulla hesitacione credit sanctum sanctorum Dominum ac salvatorem nostrum, sanctos prophetas et apostolos a Deo missos ob doctrinam salutis et fidei Deique voluntatem hominibus insinuandam et evangelizandam, variis cruciatibus et suppliciis affectos, triumphali martirio hanc vitam finisse mortalem» (Ibid. P. 162–164).
Казалось бы, подобные отклики на события 1431 г. должны были вновь свидетельствовать о том, что во второй половине XV в. Жанна д'Арк уже воспринималась соотечественниками как святая, а потому рассказанную на процессе по реабилитации историю о несгоревшем сердце также следует интерпретировать в данном ключе. Однако в тех же самых источниках мы находим и указания — пусть косвенные — на разделяемую некоторыми авторами версию с отравлением. Упоминавшийся выше Парижский горожанин, к примеру, писал о том, что весь пепел, оставшийся после казни Девы, был выброшен в реку для того, «чтобы от него не могло воспоследовать никакого колдовства» [1125] . Ту же информацию сообщал анонимный автор «Хроники францисканцев» [1126] . Иными словами, сердце Жанны, не сгоревшее из-за отравления, вполне могло рассматриваться современниками как сильный амулет для наведения (или снятия) порчи [1127] .
1125
«Et toute la cendre de son corps fut vrai jetee en la riviere pour les sorcelleries qui s'en fussent pu ensuivre» (Journal d'un bourgeois de Paris. P. 397).
1126
«Et fu la pourre de son corps gettee par sacqs en la riviere, affin que jamais sorcherie ou mauvaiste on n'en peust faire ne propposer» (Quicherat J. Supplement aux temoignages contemporains sur Jeanne d'Arc. P. 83).
1127
О значении сердца в магических практиках и занятиях колдовством писал еще в XI в. Бурхард Вормсский: «Credidisti quod multae mulieres retro Satanam conversae credunt et affirmant verum esse, ut credas inquietae noctis silentio cum te collocaveris in lecto tuo, et maroto tuo in sinu tuo jacente, te dum corporea sis januis clausis exire posse, et terrarum spacia cum aliis simili errore deceptis pertransire valere, et homines baptizatos, et Christi sanguine redemptos, sine armis visibilibus et interficere, et decoctis carnibus eorum vos comedere, et in loco cordis eorum stramen aut lignum, aut aliquod hujusmodi ponere, et commestis, iterum vivos facere, et inducias vivendi dare?» (Burchardus Wortatiensis Decretorum libri viginti. Col. 973).
Таким образом, вопрос о том, как трактовалась история о сердце Орлеанской Девы во Франции XV в., действительно остается открытым. Отсутствие устойчивой традиции в интерпретации данного сюжета тем не менее интересно уже само по себе, поскольку дает нам в руки любопытный (и весьма надежный) ключ к пониманию того, как «прочитывалась» история Жанны д'Арк позднее, уже в Новое время. Отношение к этому эпизоду последующих поколений авторов, писавших о французской героине, выступает своеобразным маркером их политических, религиозных и моральнонравственных представлений.
Следует отметить, что на рубеже XV–XVI вв. о несгоревшем сердце Жанны д'Арк упоминалось по-прежнему весьма нечасто. Связано это было, по-видимому, с тем, что, как и во второй половине XV в., французские авторы еще плохо были знакомы с материалами процесса по реабилитации 1455–1456 гг. Только в 1516 г. Валеран де Варан, по его собственным словам, работавший с материалами этого дела [1128] , включил данный сюжет в свою поэму, посвященную Орлеанской Деве. Для него подобное завершение казни девушки являлось очевидным «чудом», однако подробно он на данном событии не останавливался [1129] .
1128
«Si quempiam delectet plenius historiam nosse, ex coenobio sancti Victoris Parisiensis librum repetat quem aliquot dies mutuatus sum, ubi abunde, et ex fori judiciarii ordine omnia quae trascripsi digeruntur» (Valerandi Varanii de Gestis Joanne Virginis France egregie bellatricis. P., 1516. P. 6).
1129
«Postremo enituit pietas in morte puellae, / in cinerem cunctos dum flamma resoluerat artus. / Illaesas cor habet venas (mirabile dictu) / Nec synceri animi temerant incendia sedem» (Ibid. P. 133, курсив мой — О. Т.).
Сочинение В. де Варана стало одним из основных источников знаний французов о несгоревшем сердце Жанны д'Арк в XVI в., хотя упоминалось о нем еще у двух авторов: в стихотворной трагедии Фронтона дю Дюка 1581 г. и в «Истории Жанны Орлеанской Девы» Леона Триппо 1583 г. Дю Дюк, сделавший основной упор на обвинении Жанны в колдовстве, писал, что англичане в конце концов признали девушку ведьмой, вот почему они и приговорили ее к казни через сожжение. Тем не менее, поскольку сердце ее не сгорело, а из пламени вылетел голубь, следовало, по мнению автора, признать, что она была невиновна, о чем, собственно, и свидетельствовали эти два «чуда» [1130] . Что же касается сочинения Леона Триппо, то он не только цитировал оригинальный фрагмент поэмы Валерана де Варана, посвященный сердцу Девы, но и давал свой собственный перевод с латыни на французский. При этом перевод являлся не дословным, но весьма вольным: чудо несгоревшего сердца приравнивалось Триппо к доказательству святости его героини, хотя сам В. де Варан воздерживался от столь однозначного вывода, упоминая лишь о «набожности» девушки [1131] .
1130
«Tesmoignage certain qu'en soy seule tenboit / Ung esprit innocent de toute tache net» (Duc F. du. Histoire tragique de la Pucelle d'Orleans. Pont-a-Mousson, 1581 (21859). P. 100).
1131
«A la mort se congneut que la saincte Pucelle / Avoit ayme son Dieu, a son pais fidele: / Car tout son corps estoit en flamme consume, / Que son coeur (grand miracle) onc ne feut entame, / Le feu ne sceut percer, le siege et la retraicte / D'une ame, qui estoit a son Dieu, pure et nette» (Trippault L. Ioannae Darciae Obsidionis Aurelianae liberatricis res gestae. P. 37, курсив мой. — О. Т.). Ср. с текстом В. де Варана: прим. 1 на с. 353.