Девчонка идет на войну(2-е издание)
Шрифт:
Томимые предчувствием беды, мы попросились у начальника гауптвахты после бомбежки сходить в часть.
— Только узнаем, как там дела, и вернемся. Честное комсомольское.
— Нет, и не проситесь даже. Не могу отпустить. Понимаете, не могу. Вот утихнет, я разузнаю все. А сейчас и не дозвониться. Связь оборвана.
Но в этот день почти не утихало. Вражеские бомбардировщики волнами шли на город. Их встречали истребители, по «юнкерсы» все-таки упорно шли и шли. Голубые лучи прожекторов шарили по небу, и вдруг в перекрестии
Так прошла вся ночь. А утром выяснилось, что курсы эвакуированы на юг.
— А как же мы?
— Ничего не понимаю, — сказал озабоченный начальник гауптвахты, меряя шагами кабинет. — Как это могло получиться, что забыли о людях?
Уже позднее мы узнали, как это получилось. Марков и дежурный по части никому не успели доложить, что тройка «дезертиров» нашлась и отправлена им на гауптвахту. Во время налета бомба прямым попаданием угодила в дежурку, где находился и старший лейтенант Марков. Главстаршина, провожавший нас на гауптвахту, был убит, а тяжело раненных Маркова и дежурного в тот же вечер отправили попутным транспортом на юг в госпиталь.
Вечером, когда курсанты уходили из города, начальнику было доложено о том, что трое краснофлотцев, отсутствующие уже сутки, не нашлись.
В суматохе никому и в голову не пришло заглянуть на гауптвахту, где неспокойным сном спали три арестанта.
— Что же с вами делать? — охал армянин. — Ну, допустим, я вас продержу пять-десять суток. А дальше что? Или вы так и думаете жить здесь?
Мы не думали жить здесь. Совсем наоборот, мы рвались отсюда всей душой.
— Вы не волнуйтесь, Марков обязательно вспомнит о нас и пришлет кого-нибудь за нами, — успокаивали мы расстроенного начальника.
К вечеру он куда-то ушел и вернулся повеселевший.
— Ваших эвакуировали в Кабулети, — сообщил он. — Я послал вашему начальнику радиограмму. Будем ждать ответ.
На другой день пришла радиограмма, в которой начальнику гауптвахты было предписано немедленно откомандировать нас в Кабулети.
— Легко написать: откомандировать. На чем я вас откомандирую? Как поедете? Документов у вас нет, денег нет. Сам черт накачал вас на мою голову.
Мы попросились в город на разведку. После долгих пререканий начальник гауптвахты отпустил нас в сопровождении своего шофера. Мы пришли на вокзал. Ошалевший от бессонных ночей начальник станции смотрел на нас, как на идиотов.
— Какие поезда? Пути разбиты. Ночью, может быть, подремонтируют, а сейчас и говорить не о чем.
— Пошли в порт. Поедем на пароходе, — сказала Маша.
Наш сопровождающий рассердился.
— Хватит. Больше никуда не пойдем. Вот налетят фрицы, и отвечай за вас. Айда обратно.
Мы с трудом уговорили его сходить в порт.
К пустынному причалу швартовался корабль.
— Эй, на борту! — лихо крикнула Ляля. — Куда пойдете?
— А вам куда требуется?
— В Кабулети.
— Скажи
На палубе громыхнул смех. Наш мрачный спутник спросил:
— Чего это они ржут?
— От радости, что мы с ними поедем, — усмехнулась Ляля.
— Вы подождете нас? — спросила я.
— А как же, — закричали с палубы парии, — обязательно подождем. Только не задерживайтесь.
— Трепачи они, — с горькой убежденностью сказала Маша.
— А вдруг не трепачи?
Мы побежали на гауптвахту. Поторапливаемый нами начальник выдал справки, подтверждающие наши личности и факт пребывания этих личностей с такого-то по такое-то августа 1942 года на гауптвахте.
— Вот возьмите деньжат на дорогу, — предложил он, когда мы стали прощаться.
— Зачем нам деньги?
Простились мы тепло. Маша даже сказала, желая сделать начальнику приятное:
— Эх, кабы не война, век бы у вас сидела.
— Лучше не надо, — грустно ответил он на Машину шутку.
Не прошло и часа, как мы снова были в порту. Но нашего корабля и след простыл. Правда, у причала стоял другой, но на его палубе царила тишина. Только на мостике стоял командир такого мрачного вида, что мы просто не решались к нему обратиться.
Переминаясь с ноги на ногу, мы топтались у трапа, не спуская глаз с угрюмого человека.
Высокий, худой, почерневший от солнца, он, казалось, ненадолго задремал, облокотившись о поручни. Потом резко тряхнул головой, и взгляд его упал на троицу, стоящую у борта. В глазах появился некоторый интерес к нам.
— Вы ко мне? — спросил он не особенно приветливо.
— Ага, к вам. Так точно!
Капитан-лейтенант вдруг ни с того ни с сего рассвирепел. Он начал стучать кулаком по поручню и кричать:
— Это черт знает, что такое! Я из-за вас третий раз подхожу к пирсу. Я отстал от «Зюйда»! Марш на корабль! А остальные где?
— Остальные на «Зюйде», — ответил появившийся на мостике старший лейтенант. — Теперь можно отправляться. На месте разберемся, кого куда. Лишь бы «Зюйд» догнать.
Странным показался нам этот разговор, но уж одно то, что нас ждали, немного успокаивало. Видно, добряк-армянин замолвил за нас словечко.
— А кто же эти остальные, интересно, — раздумчиво сказала Маша.
Я пожала плечами. Значит, корабль ждал не только нас, не только из-за нас трижды подходил к пирсу. И нечего было так уж здорово кричать на нас.
— Вахтенный, отведи их в каюту, и чтобы они не шлялись по кораблю, — невежливо приказал капитан-лейтенант и ушел в рубку.
— Это что за корабль? — спросили мы у вахтенного.
— Тральщик «Вест».
— По-моему, он меньше линкора, да? — предположила я.
Серьезно посмотрев на меня, краснофлотец ответил:
— Да, самую малость. Он по величине как раз между линкором и крейсером.