Девочка из прошлого
Шрифт:
— С ней все хорошо, Ари, — слышу над головой хриплое. Поднимаю глаза и тону во взгляде, направленном на нас с Котенком.
— Спасибо тебе, — шепчу и трогаю пальцами его небритую щеку.
Он поднимает голову и идет вперед. Все правильно, то, что сейчас происходит между нами, не для чужих глаз. Это только наше.
Прислоняюсь щекой, закрываю глаза и слушаю, как надрывно стучит за грудной клеткой сердце мужчины, которого я люблю больше жизни.
***
— Вам лучше остаться в клинике с девочкой, — говорит доктор. —
— Я останусь, — киваю.
Меня тоже осмотрели, лишних вопросов не задавали, поэтому делаю вывод, что здесь уже поработали люди Феликса.
Демид молча стоит рядом с Катей на руках.
Он даже осмотреть ее дал только со своих рук. Глядя на его хмурое лицо и сжатые челюсти, ни у кого не возникло ни малейшего желания возразить.
Малышка на удивление сразу приняла Демида, хотя у нас с ней вообще не поднимался вопрос об отце. Я понимала, что когда-то эти вопросы появятся, но пока Катя ни разу не спросила о папе. А теперь, когда он внезапно появился, прилепилась к нему моментально.
Хотя чему удивляться. Демид всех очаровывает, и собственная дочь не стала исключением.
Сейчас она спит, уткнувшись носом в мощную шею. Я ее понимаю, мне тоже так хотелось бы. Но между нами зависла странная пелена. Она осязаемая, видимая и ощутимая. Разделяет нас тонкой гранью, пройти сквозь которую я не могу. И Демид, видимо, тоже не стремится.
— Пойдемте, я провожу вас в палату, — говорит медсестра.
Демид все так же молча встает и идет за нами.
Палата большая, просторная, с большой кроватью для меня и маленькой для Кати. Демид проходит следом и опускается в кресло. Нерешительно оглядываюсь, но за медсестрой уже закрывается дверь.
— Ее надо искупать и покормить, Дем, — говорю Демиду.
— Пусть спит, — отвечает он, — не надо ее будить. Ты ложись, я с ней посижу.
— Ты собираешься сидеть так всю ночь? Так же неудобно!
— Это не на подоконнике под реанимацией. Высижу.
Он отвечает слишком резко, и я замолкаю. Откуда он знает?
В палате устанавливается гнетущая тишина. Я сижу на краю кровати, Демид в кресле, спрятав лицо в кудряшках дочки.
??????????????????????????
Не знаю, сколько мы так сидим, пока малышка не просыпается.
Я увожу ее в ванную, Демид уходит за ужином для Кати.
Дочка еле дожидается конца водных процедур и при виде Демида требовательно тянет ручки.
— Папа!
Он как будто только этого и ждал. Подхватывает ее на руки, прижимается щекой к макушке.
На столе стоит два подноса с едой. Два, а не три.
— Садись поешь, Ари, — говорит Демид, — тебе нужно восстановить силы.
Как будто я собственноручно убила Моретти и на себе отволокла его на кладбище.
— Почему ты себе не взял еду?
—
По виду Ольшанского угадывается, что он скорее не отказался бы выпить, только в больничном кафетерии не наливают.
Катя соглашается есть только сидя на коленях у Демида. Не вмешиваюсь и молча наблюдаю, как дочь скармливает отцу паровую котлетку.
Он для вида соглашается, но предлагает разделить котлетку на части. У меня получается подбросить им свою — от запаха еды подташнивает. Я совершенно не хочу есть.
— А теперь давай спать, — говорю дочке, но Катюшка обхватывает шею Демида и мотает головой. Он поднимает ребенка на руки и снова усаживается с ней в кресло.
— Ложись спать, Арина, — говорит надтреснутым голосом.
— А ты?
— Я буду спать здесь.
Демид себе не изменяет, зато теперь у меня есть союзница.
— Котенок, — говорю вкрадчиво, — папу нужно уложить в постель, у него был тяжелый день.
Наша неугомонная дочка в мгновение ока укладывает Демида в кровать. Он при этом проявляет полную покорность и покладистость, даже не верится, что передо мной тот самый Демид, а не его клонированная копия.
Катюшка поворачивается ко мне, крепко удерживая отца за шею.
— Мааааам...
Наклоняюсь, чтобы поцеловать дочку, она цепко хватает за шею меня и в свою очередь притягивает к ним.
— Тебе тоже придется лечь, Ари, — в хриплом шепоте Демида угадывается улыбка. — Наша дочка слишком убедительный ребёнок.
— Скорее упертый, — ворчливо отвечаю, укладываясь по другую сторону от малышки, — но здесь тебе точно не стоит удивляться.
Катя счастливо смеется, не отпуская наши с Демидом шеи, и уже через минуту громко сопит, уткнувшись мне в ухо.
Демид делает попытку встать, дочка открывает глаза, хлопает ресницами в тусклом свете ночника.
— Папа.... — зовет сонно, и он вмиг падает обратно.
— Я здесь, Котенок. Твой папа теперь всегда будет рядом с тобой.
И хоть он ничего такого не сказал, у меня в горле образовывается ком.
Глава 34-1
В палате полумрак, в тишине слышно лишь сопение дочки и шумное дыхание Демида.
Я почти не дышу. Только сердце учащенно бьется в области гортани.
Демид тоже не спит, но он и не притворяется. Лежит с открытыми глазами, забросив руку за голову, и смотрит в потолок. На другой его руке спит Катя.
Она во сне прижимается то ко мне, то к Демиду, и эти сонные метания девочки только добавляют душевных терзаний.
Я должна была послушать Феликса. Демид нужен Котенку, она настолько искренне и непосредственно демонстрирует, как нуждается в нем, что у меня щемит сердце. И совесть.
— Ты должна ее удочерить, Арина, — слышится в темноте приглушенный голос Демида. — Ты ее мать, а не опекун.