Девочка, которая замолчала
Шрифт:
«Ты же из стихолюбцев. Так что она всё правильно сделала»
Игорь отложил телефон и потёр пятернёй лицо. В нём боролись учительский долг и сочувствие к Софье. Он быстро напечатал:
«Не смешно»
«Меня посадить могут»
В голову настойчиво лезла прошлогодняя громкая ситуация с тренером, который сидел на одном диване с несовершеннолетней ученицей. После неё к мужчинам-учителям родители стали относиться с огромным подозрением. Нужно стало думать о каждом
«Буду тебя шантажировать»
Игорю захотелось швырнуть телефон о стену. Кристина явно не понимала всей серьёзности ситуации.
Пересилив себя, он подошёл к двери, за которой находилось рабочее место завуча и робко стукнул в дверь:
– Алла Борисовна?
Новая завуч, блеснув очками, подняла голову.
Игорь на секунду, как школьник, испугался предстоящего разговора с завучем.
«От трёх до пяти, Лысиков. Ты же не хочешь сидеть?»
И, не давая себе передумать, проговорил:
– Хочу с вами посоветоваться по одному… щепетильному вопросу.
В комнату к Максу заглянула Аня. В руках она держала уже наполненную сумку матери.
– Кристин, поможешь Вите на стол накрыть? Я отойду минут на двадцать.
Кристина оторвалась от созерцания записки на экране смартфона и кивнула:
– Ты двадцать минут собираешься вещи передавать?
Тётя махнула рукой, избегая ответа.
Кристина поднялась на ноги, подошла к тёте. Прикрыв дверь в коридор, она вполголоса проговорила:
– Если собираешься уговаривать её вернуться, то не надо. Им порознь правда лучше будет. И… – она кивнула в сторону Макса, – ему тем более.
Аня добрых десять секунд не мигая, в упор смотрела на Кристину. Затем медленно кивнула.
– Я и не собиралась уговаривать. Мне со старинным поклонником повидаться нужно. Пару вопросов обсудить.
– Ого-о! – протянула Кристина. В руке завибрировал телефон. – Тогда отпускаю, улыбнулась она, проводя пальцем по экрану.
Аня щёлкнула Кристину по носу и как-то особенно нежно посмотрела на племянницу.
– Обещаю долго не ходить. Поздороваюсь – и домой.
Кристина улыбнулась в ответ.
– Я засеку время.
Она вчиталась в буковки всплывшего прямоугольника. Вероника Шарова писала ей о митинге в защиту сквера у Театра Драмы.
Софья никак не могла сосредоточиться. Она слепым взглядом смотрела на открытую книгу с тестовым заданием уже полчаса.
В небольшой, но светлой комнатке, которую до недавнего времени Софья делила с неходячей бабушкой, было совсем немного мебели. Письменный стол, в ящиках которого идеальными стопками покоились принадлежности для учёбы. Позади стола – застеленная зелёным советским пледом кровать. В её изножье, к углу приткнулся узкий шкаф для одежды. На противоположной стене – полка с книгами, забитая, преимущественно,
Софья чуть слышно выдохнула, не сводя глаз с расплывшихся букв.
Она решилась. Она сделала это.
У Софьи было много стихотворений про Игоря Станиславовича. Она сочиняла их почти после каждой литературы, не забывая надёжно прятать исписанные тетрадки от матери. В пакет, потом под подоконник, закрыть до щелчка – так, чтобы не было видно.
А вчера Софье приснился сон. Такой яркий, как в жизни. И такой неприличный, что Софья, проснувшись, ещё несколько минут боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть это странное новое ощущение.
Едва поднявшись с кровати, она придумала это стихотворение. Написала быстро, пока мать гремела тарелками на кухне. Засунула листочек за лямку спортивного топика, который носила вместо бюстгальтера. И целый день заветная бумажка жгла ей ключицу.
А после занятий она решилась. Потому что ещё немного и, кажется, её разорвало бы изнутри.
В комнату вошла мать. Софья вздрогнула. Она всегда боялась, что мать может прочитать её мысли, хотя и знала – это глупости.
– Опять ворон считаешь?
Софья зашелестела страницами:
– Я… нет, я думаю просто…
– Долго думаешь! – стальным голосом сказала мать, – ты на этой же странице была, когда я вышла. И не надо сейчас листать, я всё прекрасно вижу!
С кухни затренькал стандартным рингтоном телефон. Мать нахмурила брови:
– Это ещё кто?
Быстрым шагом ушла прочь из Софьиной комнаты, не закрыв за собой дверь. Телефон прекратил звонить. Через мгновение раздался нетерпеливый голос:
– Алло?
И тут же, гораздо более тихое и вежливое:
– А, здравствуйте, Игорь Станиславович. Что случилось?
Сердце Софьи затрепыхалось так, что она подскочила со стула. Боясь даже дышать, подошла к приоткрытой двери комнаты. Прислушалась.
Мать тем временем забрасывала телефонного собеседника вопросами:
– А вы зачем звоните? Софья что-то натворила? Вы мне только скажите! Я на неё повлияю.
Софья вздрогнула. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы мать на неё «влияла».
Игорь Станиславович, судя по всему, смог вклиниться в монолог и что-то рассказывал. Пальцы Софьи, сжимающие ручку двери, похолодели.
После, кажется, бесконечной паузы, мать протянула:
– Поня-ятно. Позвоните мне тогда сегодня, в конце дня. Мы с вами о встрече договоримся.
Не дожидаясь, пока разговор закончится, Софья бесшумной молнией метнулась к письменному столу. Она успела выровнять дыхание прежде, чем мать ворвалась в комнату.
– Ты почему меня перед учителями позоришь?
Софья вспыхнула и почти уткнулась носом в страницы книги. Мать позади неё расхаживала от кровати до окна. Каждый раз, когда она приближалась к подоконнику, Софья задерживала дыхание.