Девочка-лед
Шрифт:
— Ты можешь не говорить, Ром…
Какая же я глупая! Зачем пристала к нему с этими дурацкими вопросами?!
— Это случилось в последний день лета. Тридцать первого августа. Мы просто… гуляли. Аттракционы, раскидистые ивы, сахарная вата, его смех. Я был так рад, что он, наконец, нашел для меня время…
— Ром, — у меня слезы на глаза наворачиваются. И да, я боюсь слушать дальше. Очень боюсь.
— Толпа. Проходящий мимо клоун, — он нервно дергает шеей. — Я даже не понял сперва, что произошло. Отец вдруг осел на асфальт, упал.
Я
— Не мог понять, почему он не встает. Почему так странно смотрит на меня, — Роман сжимает челюсти так сильно, что на скулах проступают мышцы. Мыслями он точно сейчас не здесь. — А потом люди перевернули его. Столько крови, Ален… Ножом в печень ударили. Чтобы наверняка.
Каждая клеточка моего тела сейчас болит за Него. Я вдруг вспоминаю те фразы, которые ядовито выплевывала ему в лицо в кабинете математики. Если бы я только знала…
— Тебя поэтому никогда в начале сентября не бывает в школе? — догадываюсь я.
— Да. Мать до сих пор очень тяжело этот период переносит.
Мне становится стыдно. Я всегда думала, что господа Беркутовы в свое удовольствие на морях отдыхают, игнорируя начало учебного года, дабы не пропустить красочный бархатный сезон.
— Сергей, брат отца, всю жизнь мою мать любил. Он порядочный, знаешь. Не вмешивался и не лез в отношения родителей. Наблюдал со стороны. А когда в нашу семью пришло горе, решил жениться на матери. Она против была, да и я, собственно, тоже не был в восторге, бунтовал, из дома убегал, но… теперь понимаю, что именно брак с Сергеем и спас ее. Иначе не справилась бы. Точно нет.
Я чуть сильнее сжимаю его ладонь.
— Савелий появился на свет пару лет спустя. Мать скрывала беременность и факт его рождения. Не подумай дурного, дело не в том, что наша семья стыдится ребенка-инвалида, нет…
Я прекрасно понимаю, почему он так говорит. Это ведь тоже мною произнесенная фраза. Необдуманная и довольно резкая.
— Она переживала, что его, больного и слабого, замучают излишним вниманием, ведь после громкого убийства крупного бизнесмена, грязь лилась со всех сторон, и не один год. В том числе и потому, что Сергей взял нас под свое крыло и занялся бизнесом, который к нему перешел.
— Я понимаю. Извини меня за те высказывания в адрес твоей семьи.
— Мать хотела уберечь Савелия. Может, и неправильно, но это был ее выбор. Врачи вообще никаких прогнозов не давали и не дают. Каждый год мы слышим одно и то же: долго не проживет. У него синдром дауна и целый букет сопутствующих заболеваний, некоторые из них вообще не поддаются лечению.
— Мне так жаль…
Больше сдерживаться нет сил. Я оплетаю руками его сильную шею и обнимаю крепко-крепко. Так и сижу, тихонько вздрагивая и беззвучно роняя слезы на его обнаженные плечи.
Глава 75
АЛЕНА
— Значит, —
Рома подтягивает ноги, создавая между нами преграду. Будто неосознанно закрывается от меня. Сжимает ладонями голову, роняя ее в колени и какое-то время просто сидит вот так. Будто решает прямо сейчас: делиться со мной сокровенным или нет. И я готова принять любое его решение.
— Знаешь, говорят, что беды сближают, — бесцветным голосом произносит он. — У нас с Яном так и вышло. Той же зимой при пожаре погибла маленькая Алиса. Его сестра-двойняшка. Это произошло прямо в новогоднюю ночь, Ален.
— Боже, — мне становится нехорошо.
— Оставленные дома дети. Нелепое стечение обстоятельств. — Рома сбивается, набирает в грудь побольше воздуха. — Алиса на втором этаже была, спала в своей комнате. Лестница уже горела. Почти не добраться. Ян пытался спасти ее, но увы…
Меня трясет, а он все продолжает озвучивать подробности той страшной ночи. И от ужаса, клянусь, все маленькие волоски на коже встают дыбом.
— Вынес ее из горящего дома, да только было уже поздно. Она не дышала…
Я вдруг вспоминаю одну страшную деталь. У Абрамова на руке и внешней части плеча действительно есть следы от давних ожогов. Я увидела один раз. Случайно в спорт зале, после их тренировки. За что и получила от него колючую и весьма откровенную реплику. Теперь понятно, откуда они.
— Твоя Ульяна напомнила ему Алису. Честно, не знал, как поведет себя. Он каждый год эту ночь проводит там, — достает из кармана телефон, открывает мессенджер и показывает мне фотографию, от которой душа уходит в пятки. — Говорит, что вместе с ней похоронил все то хорошее, что было в нем.
— Ром… у меня слов нет.
— После смерти сестры Ян замкнулся в себе. Его родители… тяжело перенесли потерю дочери, и это тоже оставило свой след. Я был единственным, Ален, с кем он поддерживал связь на протяжении нескольких лет. Понимаешь, единственным?
А я все смотрю на фото и не могу отвести взгляд. Не дышу почти.
Кладбище. Кромешная тьма. И лишь вспышка позволяет разглядеть памятник с изображением девочки. Ян рядом: взлохмаченный и явно замерзший. Фальшивая улыбка-оскал застыла на красивом лице. Бутылка дорогого виски в руке.
Это селфи на кусочки разрывает мое сердце. Сердце, которое ненавидело его.
— Ален, я знаю, Абрамов — та еще сволочь, но в свое время мы очень поддержали друг друга. Сдружились насмерть. Он помог выкарабкаться мне, а я ему. Шли годы, и наша связь становилась только крепче. Несмотря ни на что, Ян мне как брат, понимаешь? Я всегда знал, что могу на него положиться. Да сколько раз он меня вытаскивал из неприятностей! Не перечесть…