Девочки с Венеры, а мальчики… с дуба рухнули?
Шрифт:
8.30
Кажется, я похудела, но только ниже пояса. Мама витает в облаках и ничего не замечает. У нее на кухне висит календарь — она вычеркивает дни, оставшиеся до папиного приезда, а счастливую дату даже обвела сердечком. Господи, сколько ей лет? Я говорю ей:
— Ты уж не беспокойся, я сама приготовлю себе завтрак, у тебя есть дела поважнее.
Мама не откликается — мурлычет что-то в ванной и намазывает себя всевозможными кремами. Я говорю чуть громче:
— Знаешь, вчера вечером приключилась интересная штука: я перерезала себе горло, и моя голова куда-то закатилась. Ты случайно не видела
А мама отвечает:
— Посмотри, чтобы Либби не ходила босиком.
— Знаешь, по-моему, новый сосед такой же трансвестит, как и наш фати.
Мама выглянула из ванной:
— Джорджия, что ты несешь? Где Либби?
— Мам, а ты не заметила ничего необычного? Твоя дочь несчастна. Просто убита горем.
— Что, ноготь сломала? — сказала мама и гаденько так рассмеялась. А потом стала звать Либби: — Либби, где ты, доченька? Чем ты там занимаешься?
Из маминой комнаты раздается мяуканье, потом голос Либби:
— Все халасо.
— О, господи! — воскликнула мама и рванула в комнату.
Послышался грохот, а потом мамин вопль:
— Либби, да это же моя лучшая помада!
— Ему идет!
— Что за глупости! Коты не красят губы.
— Нет, класят.
— Нет!
— Да.
— Ой-й… Не смей бить маму.
— Мама плохая!..
Ха- ха-ха… Смеется тот, кто смеется последним… причем в последний раз.
Четверг, 19 августа
11.00
Дождь. В августе. Кто бы сомневался. Плетусь по лужам к Джаскиному дому и все думаю и думаю… Поставила на себе крест. И стала, наверное, похожа на сторожа Элвиса. Или на Линдси. Когда Робби ее бросил, она совсем сбледнула с лица. Словно она заболела анораксией. Анораксия — это когда человек сильно худеет и ходит в анораке (22) , чтобы не замерзнуть от истощения. Шутка. Экспромт, я только что придумала. Несмотря на горе я еще способна шутить. Нужно будет рассказать Джаске. Но вернемся к моим баранам. Итак, у меня два пути: либо я буду влачить жалкое существование, как Элвис или Линдси, либо, подпоясав чресла, все же буду двигаться дальше, как в той песне про героя внутри каждого из нас.
22
Анорак — легкая ветрозащитная куртка с капюшоном, надеваемая через голову.
Джас уже ждет меня на остановке.
— Ты что передвигаешься, как на деревянных ногах? — спрашивает она меня.
— Это я подпоясала чресла.
— Да? Можно подумать, что тебе в задницу вбили осиновый кол.
— Джас, ну ты и оборзела. В древние времена за такие вещи тебя забросали бы апельсинами.
Должна заметить, что я сама себе удивляюсь. Какая я все-таки джорджиальная. Мудрая и остроумная. Даже в тяжелую годину.
Понедельник, 23 августа
2.10
Лежу и понимаю, что мне поднадоела моя несчастная доля. И все же лежу… Скоро пролежни появятся, или вырастет длинная белая борода, как у Рипа ван Винкла (23) .
2.48
Нет,
3.35
Ну вообще. Я думала, парням нравится осознавать, что их любят, а оказалось, что они предпочитают тип «льдинка-холодинка» или «девушка-айсберг». Так вот в чем моя ошибка. Моему Каю не нужна была Герда с ее любовью, ему подавай Снежную королеву.
23
Рип ван Винкл — герой одноименной новеллы Вашингтона Ирвинга («Rip van Winkle»), проспавший много лет и очутившийся в мире, где все переменилось.
Четверг, 26 августа
22.33
Как говорится, в том же месте, в тот же час. Барби-аквалангистка больно упирается мне в лопатку. А я лежу и читаю книжку про мужчин с Марса. Там их сравнивают с резиновым шнуром. Не в том смысле, что они эластичные, как резиновый шнур, или что можно смастерить мужчину, например, из автомобильной шины. Нет, все-таки книжка не об этом. Просто они здорово отличаются от женщин. Женщины любят уют, а мужчины только время от времени. Сначала они лежат у твоих ног, свернутые клубочком, а потом им нужна свобода, но лишь настолько, насколько растягивается шнур. А потом снова — пум — шнур выстреливает обратно, и мужчина возвращается.
Гм. Значит, выводы таковы: девушка должна быть недоступна и холодна, как айсберг, а мужчине нужно позволять оттягиваться. Блин и sacre bleu! He слишком ли много они хотят?
Пятница, 27 августа
16.20
Я снова у Джаски. Мы ходили с ней за покупками. Я купила себе новую губную помаду для поднятия тонуса, а Джаска фен для завивки. Она сразу начала укладывать себе волосы, подворачивать кончики внутрь. Под жужжание фена она рассказывала:
— Все никак не могу подобрать себе лифчик, они мне все велики. Да он мне и не нужен, я ведь как Кейт Мосс. А вот тебе настоятельно рекомендую носить его. Ты же не прошла тест на пенал.
— Это моя мама не прошла тест на пенал. У меня же под грудью застрял только один карандаш.
— Но все же застрял. Значит, нужно носить лифчик. Ты же сама говорила.
— Я и без тебя помню, что я говорила.
— Не шизуй, пожалуйста.
Джас начинает меня доставать — от челки своей до порядка в комнате. Тоже мне аккуратистка выискалась! Представляете, она все свои вещи кладет на место, у нее даже трусера (См. «Джорджиальные словечки») сложены в комоде стопочкой. Ну чем не Линдси! Мы ведь видели ее комнату во время слежки.
А у нас в доме бесполезняк наводить порядок — то Либби соорудит из моих трусов чалму для куклы, то Ангус с голодухи сожрет парочку-другую.
Я осторожно меняю тему:
— А когда Том уезжает на практику? Джас выключила фен и сразу погрустнела. А мне то что. Ха-ха-ха.
— Он уезжает в следующую субботу, — вздыхает Джас. — Наша любовь накрылась медным тазом. А вдруг он в Бирмингеме кого-нибудь найдет?
Я сделала умное лицо и говорю:
— Что ж, он ведь молод, всяко может случиться…