Девственница
Шрифт:
– Поднимайтесь, - сказала Элли. Монахини замешкались на мгновение, но потом расступились. Она опустилась на колени перед замком и изучала его. Сестра Аквинас не шутила. Замочная скважина была старой и ржавой. Это будет нелегко. Она открыла чехол, достала отмычку и вставила ее в замочную скважину. Потребовалось немало усилий, чтобы заставить древние механизмы сдвинуться с места. К тому времени, как она толкнула первый, на лбу Элли выступили капельки пота.
– Элли, мы можем помочь?
Кайри казалась такой же испуганной, как и сестра Мэри Анжелика, но Элли только покачала головой и толкнула второй механизм. Она вытерла
Мать Элли осторожно взяла ее за руку и усадила в кресло. Она попросила воды и полотенце, и все монахини в комнате бросились помогать сестре Мэри Джон успокаивать сестру Мэри Анжелику.
Все монахини в комнате, кроме Кайри.
– Откуда ты знаешь, как вскрывать замки?
– спросила она у Элли.
– Долгая история, - сказала Элли и убрала отмычку обратно в футляр. Она встала с колен и вышла из лазарета, направившись в ближайшую ванную. Кайри последовала за ней.
– Я серьезно. Я хочу знать, как ты это сделала.
– Просто хобби, - ответила Элли.
– Мне было любопытно, как вскрывать замки. Я придумала, как это сделать.
– Ты что, вор-домушник?
Элли рассмеялась.
– Я ничего не крала с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Ну, одну машину, но я вернула ее.
– Ты угнала машину?
– Нет, я пошутила. Одолжила ее. Она принадлежала другу.
– Кому? Сложному парню?
– Нет. Другому парню. Не важно. Я с ним больше не дружу.
– Она включила воду и смыла с рук грязь и масло.
– Кто научил тебя вскрывать замки?
– Кайри, я не собираюсь говорить с тобой об этом, хорошо?
– А почему нет?
– Я же сказала. Я не хочу говорить о своей жизни. Не хочу высовываться, делать свою работу и во всем разбираться. Я не хочу проблем, потому что маленькая монашка-девственница влюбилась в меня и никак не оставит меня в покое.
Улыбка и восторг исчезли из глаз Кайри, как цвет исчезает от слишком многих стирок.
– Я не...
– Да. Ты следуешь за мной повсюду, ты задаешь мне миллион личных вопросов, ты одержима желанием узнать, почему я здесь, хотя я уже говорила тебе дюжину раз, что не хочу об этом говорить. Ты не первая девушка, которая влюбилась в меня. Я знаю, как это выглядит. И меня это не интересует, ясно? Иди и будь монахиней. Возвращайся в лазарет и помоги им с сестрой Марией Анжеликой. Перестань думать обо мне.
Кайри сложила руки перед собой. Они исчезли под ее расклешенными рукавами.
– Элли, я не могу, - ответила Кайри.
– Я пытаюсь перестать думать о тебе, но вот ты снова, в моей голове. Я спрашиваю тебя о твоей жизни, потому что сказала себе, что думаю о тебе потому, что ты для меня загадка. И если я разгадаю тайну, то ты перестанешь быть мне так интересна, и я больше не буду думать о тебе. Но это не работает. Ты ничего не рассказываешь мне о себе, а я все думаю о тебе утром, днем и ночью.
– Кайри замолчала, а когда заговорила снова, ее голос превратился в шепот.
– Особенно ночью.
– Это не моя проблема, - сказала Элли, хватая бумажное полотенце, чтобы вытереть руки.
– Знаю. Но, может быть, если бы ты попыталась помочь мне... может быть, если бы ты рассказала мне что-нибудь о себе... откуда ты знаешь,
– Он священник.
– Что?
– Ты действительно хочешь знать, почему у меня такое сложное положение? Вот. Я сказала. Мой любовник, от которого я сбежала, - католический священник. Он увлекался жестким БДСМ, садизмом и бондажом, и я научилась вскрывать замки, чтобы при желании выбраться из всего, во что он меня втягивал. Вот и все. Я ответила на твои вопросы.
Кайри уставилась на нее. Ее глаза были широко распахнуты от шока. Она не произнесла ни слова, не издала ни звука. Это было самое долгое молчание Кайри в ее присутствии. Шок в ее голубых глазах сменился ужасом, а затем чем-то еще более страшным.
Отвращение.
Кайри развернулась и вышла из уборной, не сказав больше ни слова.
И, как она и хотела, Элли, наконец, осталась одна.
Глава 18
Элеонор перелистнула страницу в своей книге, подложила под голову вторую подушку и принялась читать. Она была так поглощена рассказом, что едва услышала, как открылась дверь в ее спальню. Но не была настолько поглощена рассказом, чтобы не почувствовать, как кровать шевельнулась, когда кто-то сел на нее.
И все же она продолжала читать, не отрывая взгляда от лежащих перед ней слов.
– Граф Монте-Кристо, - сказал Кингсли, протягивая руку и выхватывая книгу из ее рук.
– Отличный выбор. История о горькой мести с идеальным концом.
– Я получаю удовольствие, - ответила она.
– Получала удовольствие, пока кто-то грубо не прервал.
– Она забрала у него книгу и устроилась на подушках. Была почти полночь, поэтому на ней была только одна из рубашек Кингсли - белая с жемчужными пуговицами спереди. Она закинула ногу на ногу и попыталась продолжить чтение. Затем она почувствовала руки Кингсли на своих ногах. Он раздвинул их.
– Кингсли...
– Тебе уже лучше, ch'erie?
Она посмотрела на него поверх книги.
– Намного.
– Bon. Tr`es bon, - сказал Кингсли, наклоняясь и целуя ее бедро.
Она продолжила чтение.
Кингсли расстегнул третью пуговицу на его рубашке, которую она решила украсть для сна. Он отодвинул ткань в сторону и поцеловал ее левый сосок. Она ощутила восхитительное напряжение в животе.
– Кингсли, ты здесь чтобы соблазнить меня?
– спросила она.
– Пока я пытаюсь читать?
Он обвел языком вокруг ее соска и ответил, - Oui.
– Оу, - ответила она, закрывая книгу с громким хлопком.
– Тогда какого хрена я это читаю?
Она швырнула книгу через всю комнату. Кингсли рассмеялся и сел.
– Тебе следовало быть повежливее с Дюма, - сказал он.
– Величайший французский писатель.
– Я предпочту быть вежливой с тобой, monsieur. Величайший французский любовник.
Кингсли оседлал ее колени и поцеловал в губы. Это был медленный, мягкий, чувственный поцелуй, всего лишь прелюдия к каким-то декадентским планам, которые он строил для нее этой ночью. Как бы она ни скучала по Сорену, когда тот уезжал, по крайней мере, он всегда оставлял ее с лучшей в мире нянькой.