Девушка без лица
Шрифт:
Из Китайского квартала.
Я выругалась.
— Что такое, Ли-лин?
Порой я забывала, что на плече почти все время ехал мистер Янци.
— Фонарь сдуло из Китайского квартала, — сказала я.
— Ты знаешь чары, которые позволят пересечь границу, Ли-лин?
— Чары не нужны, мистер Янци. Просто мне там неуютно. Это незнакомое место, и мне сложно говорить с людьми там.
— Разве что-то отличается, Ли-лин?
— О чем ты, мистер Янци?
— Ты и тут мало общаешься, — сказал он. Я нахмурилась, но он продолжил. — Когда вы с твоим отцом говорили,
— Он раздражает, мистер Янци.
— Он не доверяет тебе, — сказал глаз моего отца.
— Я знаю. Но облачение Городского бога без его ведома или согласия, без разрешения Небес…
— Что это значит, Ли-лин?
— Сама не знаю, — сказала я. — Кого-то сделали божеством, нарушив приказы Небес. Только самые сильные призраки могут стать такими, значит, были вовлечены сильные существа. Он не даст мне помочь ему.
— Хорошо, Ли-лин, — сказал мистер Янци. — Почему сложно общаться вне Китайского квартала?
— Говорить с людьми там, как курицам пытаться говорить с утками, — сказала я. — В их языке есть звуки, которых нет в китайском, и я мало тренировалась произносить их. Мне неприятно, когда я не могу выразить то, что хочу.
— Тебе сложно говорить на английском, но ты понимаешь, когда они говорят?
— В какой-то степени, — сказала я. — В миссионерской школе монахини учили нас английскому по учебникам. И люди… не из школы… говорят по-другому. Они используют сленг и фразы, которые я не понимаю, они говорят невнятно или быстро, и разобрать слова сложно. А я долго собираю звуки, чтобы они напоминали правильный английский, каким я его учила.
— Фонарь все летит, — сказал он.
Я шагнула туда, замерла на краю улицы. Я не хотела покидать знакомые улицы, мир привычных лиц и понятных слов, но мертвую девочку могла убить злая магия, и ее душа пропала. Мне нужно было ее найти. Я пошла по Колумбус-авеню, сжав веревочный дротик в кармане. Я переставляла ноги, покидая свой мир.
Двери хлопали, окна потемнели. Я прошла всего улицу и попала на Монтгомери, улицу, что отмечала границу района, известного как Варварийское побережье. Девять квадратных частей района были центром разврата, белокожие мужчины грубого поведения приходили сюда издалека, чтобы выпить и потанцевать под громкую музыку до поздней ночи, или чтобы снять бледную женщину в соседнем борделе. Это был район, где воры продавали награбленное, а убийцы прятались, чтобы их не поймали. Тут бандитов нанимали, чтобы побить трудяг, которые требовали справедливой зарплаты.
Тут чернильную ночь не озаряли красные сферы на каждом пороге, а белые фонари висели на столбах на каждом углу. Вместо ровного тусклого света каждая часть лабиринта улиц Сан-Франциско была освещена ослепительными сферами, а в углах оставались пугающие тени.
Каждая тень была грозной. Неровные силуэты торчали на улицах. Тут прохожих было меньше, люди не спешили на работу и с нее, бледные обитатели города, которые скрывались в этом районе, были преступниками, пьяницами и дебоширами. Карета с лошадью проехала мимо, пассажиры были уютно
Прохожие скалились под большими носами. Пухлый мужчина прошел мимо, хромая, на его голове была круглая шляпа. Он глядел на меня.
Мой фонарик был уже в двенадцати или пятнадцати футах в небе, летел по улице, будто опавшие листья с ветром.
Мистер Янци сказал:
— Что это за странные существа, Ли-лин? Какие-то яогуаи?
— Это люди, мистер Янци. Просто отличаются от меня.
— Мне это не нравится, — кисло сказал он. — Они выглядят так странно.
— Точно, — я смотрела, как высокая долговязая фигура в зеленом твидовом костюме прошла мимо меня, приподнимая цилиндр.
— Мнен раися твой летузмей, — сказал он, и я пыталась перевести искаженные слова из учебников.
Я начала говорить:
— Это не летучий змей, — но я не хотела общаться, я хотела найти душу девочки и спасти, не отвлекаясь на ненужных людей. Я постаралась понятно ответить. — Не говорю на английском.
— МНЕН РАИСЯ ТВОЙ ЗМЕЙ, — сказал он.
Мистер Янци сказал:
— Ли-лин, он думает, если повторить те же слова громче, ты их поймешь?
— Не говорю, — повторила я.
— Ниу хау, — сказал он, и я пыталась отыскать в этом английский, пока не поняла, что он пытался поздороваться со мной на китайском.
— Ni zai zheli hen aiyan, — ответила я, — gankuai qu zuo yixie youyong de shiqing ba.
«Ты — помеха. Уйди и займись делом».
Он уставился, но не понял послание. Он нахмурился, выглядя глупо, сказал что-то витиеватое. Мне не нужно было изображать потрясение. Я вежливо поклонилась, сложив ладони, и пошла прочь.
— Чудное место, — сказал мистер Янци. — Это точно не был монстр?
— Не в том смысле, который вложил ты, — сказала я.
— Мне можно такую шляпу? — сказал он.
— Хочешь цилиндр, мистер Янци?
— Думаю, я бы красиво смотрелся с ним.
— Я не знала, что ты такой тщеславный, — сказала я.
В тишине мы шли за фонариком глубже в странный мир за моим. Тени окружали нас, острые, как ножи, но пропадали, когда я ступала в ослепительный круг света на столбе. Белые люди проходили мимо меня, многие были пьяными или пили, все были высокими и чужими. Казалось, я была девочкой, бредущей во сне, который в любой миг мог стать кошмаром.
Или это могло быть в реальности, а мы создали для себя квартал из сна. Китайский квартал не старался напоминать родину. Мы отказались от своей архитектуры, решили импровизировать с хижинами, строили ночлежки, как попало прибивали доски, а недавно стали строить прямые стены из кирпичей. Как получится. Мы оставили красоту в пользу прагматизма. И мы делали это вместе, потому что остальной город казался неуютным.
Я ощущала это сейчас. Даже тот парень, хоть и не желал зла, а вел себя как друг, был частью нависающих бледных лиц и угроз в тени, пугающей неизвестности, что пряталась в переулках.