Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
Однажды я не выдержала Когда Сю-тин принесла рис и воду, я схватила кувшин и вылила содержимое себе на голову, выскребая грязь, пока волосы не превратились в спутанное гнездо.
— Никому ни слова, — цыкнула я на перепуганную девочку.
Бедняжка уже привыкла к моим выходкам. Она осмотрела ребенка и сморщила нос, недовольная, что снова придется его переодевать. Сю-тин сняла с мальчика грязную пеленку и ополоснула ему попу — слава богам, хоть эту часть тела разрешалось мыть!
— Какой по счету день?
— Шестой.
Осталось двадцать два. С
— Будь я императрицей, заставила бы мужчин месяц сидеть в собственной грязи со слипшимися волосами. Нет, лучше целых два месяца!
Служанка завернула мальчика в свежую пеленку и улыбнулась:
— Надеюсь, вы станете императрицей до того, как я успею родить.
После ее ухода я не могла уснуть от переизбытка чувств, но слишком измучилась, чтобы долить масла в угасавшую лампу. Когда младенец заплакал, мои груди откликнулись, словно у них были уши, а руки притянули к ним маленький ротик безо всяких раздумий.
Маленькое тельце было теплым, пальчики щекотали мне живот. Булькающие звуки, с которым ребенок всасывал молоко, наполняли меня счастьем куда больше, чем самый громкий смех. Крошечные пальчики нашли тыльную сторону моей ладони и сжали складку кожи: видимо, мальчик пытался выразить удовольствие.
— Не волнуйся, молока море, — шепнула я ему. — Но не надо так щипаться.
Горло у меня перехватило: как легко удовлетворить его потребности! Так вот какой ты, знаменитый материнский инстинкт. Но я совсем не так представляла себе любовь.
Когда малыш наелся, я попыталась поиграть с ним, но он почти мгновенно уснул, и голова сына безвольно склонилась мне на плечо, оставив меня наедине с мыслями о том дне, когда он появился на свет.
В то утро монах в храме прочитал: «Посреди хаоса не упускай возможность, и хотя вихрь сулит риск, мудрость и гармония восторжествуют».
Ченг Ят воспользовался возможностью, возглавил скоординированные силы — впервые со времен Вьетнама — и с помощью простой и мудрой стратегии восстановил порядок в Тунгхое. Между командирами пиратов хотя бы на время воцарилось перемирие.
Но гадание-то было для меня, а не для Ченг Ята.
Лунный свет ложился дорожкой на пол. Я попыталась представить картину своего будущего, обдумывая, чего хочу достичь теперь, когда место в семье Ченг навсегда закреплено за мной благодаря рождению наследника. Теперь моя очередь действовать.
Я уложила ребенка в кроватку и вернулась к своим мыслям. Для начала хочу быть богатой. Деньги даруют уважение, даруют власть. Но я никогда не добьюсь благосостояния, если позволю Ченг Яту и дальше управлять по-своему. Он отважен в бою, но совершенно не умеет обращаться с деньгами. Ничего не планирует наперед, и в итоге каждая полученная монета или проиграна, или украдена. У него ведь есть силы и опыт, так почему спустя столько лет мы все еще гоняемся за каждой соляной баржей?
И тут до меня дошло. Ченг Ят никогда не изменится. Зато могу измениться я.
Мне нужно получить право голоса в управлении финансами, чтобы
Я размышляла, с чего начать, пока сын не наполнил комнату криком: малыш снова проголодался. Я расстегнула рубашку и прижала его к груди, и внезапно меня осенила идея.
Даже крошечный младенец способен одним крином подчинить себе человека в десять раз крупнее себя или даже целую толпу взрослых, чтобы желаемое богатство положили ему прямо в рот. Крошечный младенец, прижатый к груди, преподал мне урок. На первом месте — сила. Именно власть приносит богатство, а не наоборот. Сила зависит не от физического состояния или размеров, а от чего-то другого. Богиня, которая пишет мою судьбу, должна даровать мне мудрость, чтобы найти источник силы.
Наконец месяц закончился, и я смогла «выйти в свет». Но сначала мне отчаянно требовалось мытье. Я провела все утро за ширмой на юте, выливая на волосы, плечи, грудь, руки и ноги ведро за ведром и нежно касаясь самого драгоценного из возможных подарков, который мне преподнесла жена By Сэк-йи: куска душистого мыла размером с перепелиное яйцо.
А-и пришлось практически насильно меня одеть и затащить на сампан.
— Ай-я! Тебя все ждут!
Младенец заплакал, когда я внесла его в темный храм Тхин Хау. Я никак не могла его успокоить: не помогали ни укачивание, ни шепот в маленькое ухо, а от сюсюканья других женщин сын только громче орал. Нашел время проголодаться. Наконец он удовлетворился тем, что пососал мой палец, и я могла приступить к последнему ритуалу: церемонии выбора имени. Монах зазвонил в колокольчик, и в переполненном молельном зале стало тихо.
Богиня Тхин Хау в красной мантии и головном уборе, украшенном драгоценностями, сидела на возвышении передо мной. Как всегда, ее глаза, казалось, следили за мной, когда я шагнула вперед и медленно опустилась на колени. Я трижды поклонилась с младенцем на руках, затем подняла его к статуе.
— Богиня Неба, это Ченг…
Мне не удалось сразу вспомнить его имя. Я слышала его только раз сегодня утром, при этом меня слишком отвлекала перспектива принять ванну. Проведя месяц наедине с малышом, я мысленно называла его только сынок или Комарик.
Я услышала, как А-и откашлялась, потом постучала по кулаку и указала на меня. Ах да, вспомнила! Ченг Ят оказал мне честь, объединив наши фамилии в общем сыне.
— Это Ченг Йинг-сэк! — Я снова поклонилась Тхин Хау и на мгновение задержалась, прижав лоб к полу, чтобы прошептать еще один вопрос только для богини: — Что мне теперь делать?
Остаток дня прошел как в тумане; песнопения и фейерверки, пирушка в харчевне, предсказуемые вопросы: «Когда у малыша появится брат?» Изнурительные месяцы беременности, изоляции и погружения в собственные мысли настигли меня. Вернувшись на борт, я передала ребенка служанке со словами: