Девушка из цветочной лодки
Шрифт:
Мне хотелось выяснить, что происходит, но сын не отпускал меня. Его пальчики вцепились мне в руки, он рыдал, уткнувшись мне в грудь. Я никогда не сталкивалась с подобной ситуацией: обычно ребенка опекала няня. Как поступить: заставить его смотреть на взрывы и учиться быть сильным или же лучше пусть думает, что я могу отвести беду?
Маленькая Иёнг тогда в сампане хотела спрятаться в объятиях отца. Борясь с паникой, я отнесла сына обратно в каюту и закрыла дверь.
Я носила его туда-сюда, подбрасывала на руках, гладила по спинке, стараясь успокоить при каждой пушечной очереди, при каждом внезапном
— Пожалуйста, не плачь. Пожалуйста, не плачь.
Раздался громкий удар, и пол накренился, отчего у меня подкосились ноги. Колени вспыхнули от боли, на меня нахлынули воспоминания о реке Духов. Но это был всего лишь руль, вставший на место.
На этот раз малыш не заплакал. Я уже порадовалась, что утешение работает, и тут ощутила влагу у себя на груди. На штанишках сына расползалось темное пятно. Я обняла его с внезапным приливом чувств. Бедный напуганный мальчуган пытался сдержать слезы из-за меня.
Я положила его на циновку, раздела и вытерла, а потом закутала в старую рубашку Ченг Ята. Йинг-сэк улыбнулся мне, словно понимал, как нелепо выглядит в огромной отцовской рубашке. За хлопотами я даже забыла о том, что происходит снаружи.
Когда от следующего взрыва корпус содрогнулся, я поняла, что дела идут не очень хорошо. Мне нужно было выйти на палубу и осмотреться, зарядить ружья, проверить мушкеты и убедиться, что все выполняют свою работу. Но нельзя же кидаться в бой с перепуганным малышом на руках. Тело протестовало против бездействия, и я молча проклинала Сю-тин, которая бросила мальчика, а заодно и меня!
Ребенок выглядел достаточно спокойным. Я легла рядом и погладила его густые блестящие волосы. Личико сына менялось на глазах: сначала я видела подбородок и высокие скулы Ченг Ята, затем мальчик слегка повернулся и теперь стал похож на… но насколько хорошо я знала собственное лицо? В малыше я видела отголоски широко расставленных глаз моей матери и ее нос, напоминающий костяную пуговку.
— Мамочка! — Йинг-сэк коснулся моей щеки, и душа у меня раскрылась.
Не об этом ли мне говорила давно почившая подруга? Наступает момент, когда ты чувствуешь, что ребенок нуждается в тебе, и отвечаешь… чем? Виноват материнский инстинкт или дело в моей личной потребности? Это сердечко, бьющееся у моей груди, пальчики, теребящие мою одежду, губки и подбородок, которые когда-то находились у меня в утробе, — здесь, посреди боя, пока снаружи летали снаряды и набегали волны, в этой темной каюте, я впервые увидела своего сына.
И тут ребенок меня удивил. Он вырвался из моих объятий и на нетвердых ногах направился к окошку. Он хотел посмотреть на битву.
— Мой взрослый мальчик, такой же храбрый, как папа!
Мне подумалось, что он скорее похож на меня и не позволит никому себя удерживать.
Я открыла окно, подсадила ребенка, и мы оба сощурились от порывов ветра. Наш корабль находился менее чем в ли от канала. Канонерских лодок военно-морского флота у мысов было намного больше, чем тогда, во время блокады, когда родился Йинг-сэк. Кто знает, сколько их еще в открытых водах? Солдаты заняли северный мыс, стреляя из мушкетов из-за развалин таможни. Стороны обменивались пушечным огнем, который, казалось, никогда не прекратится, пока один из наших кораблей не дрогнул. Пораженная
Я попыталась оторвать мальчика от страшного зрелища, но он вцепился в раму, не сводя глаз с происходящего. Интересно, что может понять такой маленький ребенок? Знает ли он, насколько опасно наше положение?
Все канонерские лодки встали против ветра, что давало им преимущество в атаке. Сама погода благоволила им: облака потемнели, распушились и сгустились, на северо-востоке в черном небе сверкнула молния. Совсем рядом взорвался снаряд, сотрясая весь корабль. В море близкие выстрелы с раскачивающегося судна почти не зависели от прицела, скорее успеха можно было добиться случайно. Дождь хлестал, словно град пуль, и мальчик спрятал лицо у меня на груди. Я отступила в глубь каюты.
— Не волнуйся. Папочка спасет нас, — заявила я, пытаясь убедить нас обоих. Каков план Ченг Ята на этот раз — и есть ли у него хоть какой-то план?
Я попыталась отвлечь себя и сына остатками еды. Сердце у меня глухо колотилось, дыхание перехватывало от шума за стенами, но Йинг-сэк, казалось, был зачарован моими манипуляциями с холодным рисом и мясом. Какие мысли бродили в уме этого ребенка? Родная мать, которая впервые готовила ему поесть, произвела большее впечатление, чем ощущение надвигающейся смерти. Я поморщилась, глядя на неаппетитное месиво. Мальчик повторил мою гримасу и захихикал. Как ни странно, посреди битвы и бури мы вместе с сыном смеялись.
Я убиралась, когда Ченг Ят, спотыкаясь, ввалился в каюту и ринулся к деревянному сундуку, оставляя за собой лужи воды.
— Боги нам не благоволят, — буркнул он.
— Не смей говорить так! Если боги управляют погодой, то они одинаково жестоки к обеим сторонам. Остальное зависит не от божественного провидения, а от готовности к битве, и наш флот доказал, что нам не хватает и того, и другого.
Ченг Ят рылся в сундуке, пока не нашел искомое: старый пистолет, которым редко пользовался.
— Зачем он тебе?
— В остальных порох отсырел.
— Я спрашиваю, в кого ты собрался стрелять?
Он же не собирался потопить с этим пистолетом вражеский корабль?
— Неважно! Нам нужно идти туда!
— Куда туда?
— В шторм! Ай-я! Где-то должен быть мешочек с сухим порохом!
— Ты с ума сошел? Противостоять такому удару на открытой воде?
Рука у мужа дрожала, когда он засыпал порох в казенную часть.
— Теперь ясно, что ты рехнулся!
— Предположим, что так! — Он зарядил пистолет и проверил его. Снаружи раздались взрывы. Или это уже настоящие гром и молния?
— Почему ты думаешь, что они не развернутся и не погонятся за нами?
Ченг Ят пожал плечами:
— Потому что они не сумасшедшие.
Я проводила его до двери, собираясь что-то сказать, но было слишком поздно. Через несколько мгновений я услышала, как он выстрелил в воздух. Кто-то водрузил знамя на фок-мачте. Наш корабль развернулся против ветра.
Я бросилась обратно в каюту и схватила Йинг-сэка. Понимает ли он опасность, которой только что подверг нас его отец? Я не могла больше защищать ребенка, делал вид, будто нам ничего не угрожает.