Девушка из кошмаров
Шрифт:
— Да, — отвечает Кармел. — Они обязательно поймут, что мы готовы. Не знаю, насколько хороша я в данном вопросе. На дополнительных уроках колдовства я была немного занята другим.
— Ведьма ты или нет, но у тебя есть кровь, — начинает говорить Гидеон. — И когда Орден подготовит к завтрашнему дню дверь-проход, это будет самым сильным заклинанием, которое кто-либо осуществлял, возможно, за последние пятьдесят лет. Каждому из нас придется заплатить, а не только Тесею и Джестин.
— Так ты все же идешь за ней, — в изумлении обращается ко мне Томас. — Я даже не рассчитывал
Я улыбаюсь.
— Убери с лица этот виноватый взгляд. Труп пытался тобой полакомиться. Для тебя уже достаточно героизма.
От него не будет никакой пользы, хотя я и читаю это в его глазах. Он все еще надеется на лучшее.
Все взгляды устремляются на меня. В глазах замечаю страх, а не животворящий ужас. Нечего здесь больше оспаривать. Часть меня желает чмокнуть их в головы, обозвать леммингами или адреналиновыми наркоманами. Но не в этом дело. Никто из них по отдельности не сунулся бы сюда, если бы не я, поэтому не знаю, хорошо это или плохо. Все, что я чувствую, так это благодарность, и даже представить почти невозможно, что меньше года назад я был одинок.
Гидеон предлагает поспать, но никто из нас его не слушает. Большую часть ночи он провел, сидя в кресле с подголовником, беспокойно дремая, и все время просыпался, когда слишком громко потрескивал огонь в камине. Мы же лежим кто на диване, кто, свернувшись калачиком, в кресле, не покидая комнаты. Ночь прошла спокойно, но каждого из нас все еще тревожит головная боль. Кажется, я провалялся в отключке между тремя и четырьмя часами утра и почувствовал это, когда проснулся, не обращая внимания на угасший огонь в камине и туманную полоску света, тянувшуюся струей под потолком к окну.
— Давайте чем-нибудь подкрепимся, — предлагает Джестин. — Вчера я немного перенервничала. К тому же мне не по душе, что меня обескровят на пустой желудок, — она потягивается, долго треща суставами шеи. — Это кресло такое неудобное. Итак, отыщем кухню?
— Возможно, шеф-повар так рано не встает, — говорит Гидеон.
— Шеф-повар? — восклицает Кармел. — Это интересно. Я отыщу на кухне самую дорогую пищу, откушу один кусочек, а остальное выплюну на пол, затем разобью несколько тарелок.
— Кармел, — осаждает ее Томас.
Она умолкает, когда фокусирует на нем взгляд, и я догадываюсь, что он читает ее мысли.
— Не разбрасывайся хотя бы едой, — наконец, бормочет он, улыбаясь.
— Вы трое идите вперед, — проговаривает Гидеон, беря меня за руку. — А мы вскоре вас нагоним.
Они кивают и направляются к двери. Когда выходят в коридор, до меня доносится ворчание Кармел о том, как она ненавидит это место и надеется, что Анне удастся как-то взорвать его, как это получилось с ее домом в Викторианском стиле. Я улыбаюсь. Тут Гидеон прочищает горло.
— Так о чем ты хотел поговорить? — спрашиваю я.
— О том, что утаил от тебя Колин и с чем бы ты мог не считаться, — он пожимает плечами. — Возможно, это просто бесполезные догадки старика.
— Папа всегда прислушивался
— Правильно, но до поры до времени, — продолжает тот.
Для меня нет ничего удивительного в том, что он до сих пор несет тяжкий груз ответственности за смерть моего отца, даже если это случилось не по его вине. Он будет чувствовать то же самое и по отношению ко мне, если я не вернусь. Возможно, Томас с Кармел разделят его мнение, но в этом не будет их вины.
— Речь пойдет об Анне, — внезапно заявляет он. — Я все тщательно взвесил.
— И? — спрашиваю я, когда тот не отвечает. — Да ладно тебе, Гидеон. Ты единственный, кто от меня все скрывает.
Он глубоко вдыхает, потирая пальцами лоб, и пытается решить, как или с какого места начать. Скорее всего, опять попросит меня не делать этого, и что она находится там, где ей место, а я, в свою очередь, отвечу отрицательно и попрошу не лезть не в свое дело.
— Кажется, Анна находится не на своем месте, — говорит он. — Или, как минимум, не там, где следует.
— Как это не там? Ты думаешь, что она по другую сторону ада? Да?
Гидеон качает головой в разочарованном жесте.
— Правда в том, что никто не знает об иной стороне. Послушай, Анна открыла проход и утащила с собой Чародея. Но куда? Ты говорил что-то о месте, куда они вместе попали в ловушку. Что, если это правда? Что, если они застряли там, как пробка в горлышке бутылки?
— Что, если все так, — шепчу я, уже догадываясь.
— Тогда тебе придется определиться, — отвечает Гидеон, — Если существует способ разделить их, вытащишь ли ты ее оттуда или тут же перешлешь в другое место.
Переслать? Куда? В еще одно мрачное место? Возможно, даже хуже предыдущего? На эти вопросы нет точных ответов. Никто об этом не знает. Это как кульминационный момент в плохой истории о призраке. Что случилось с тем парнем, у которого крюк вместо руки? То-то же, никто не знает.
— Ты считаешь, она заслуживает того, чтобы оставаться там? — спрашиваю я. — Хочу знать твое мнение. Ни книги, ни ответ как философа или члена Ордена.
— Я не знаю, кто это решает, — отвечает он. — Если б это было решением высшей власти или просто чувство вины, загнавшее в ловушку духа. Мы не можем решать такие вещи.
О, Господи, Гидеон. Не об этом я спрашивал. Я почти готов сказать ему, что ожидал другого ответа, когда он произносит:
— Но из того, что ты мне рассказал, следует, что на долю этой девушки выпали немалые мучения. Если бы меня назначили в качестве ее судьи, я бы не смог присудить ей большего.
— Гидеон, спасибо, — говорю я, когда он прикусывает язык, чтобы не взболтнуть чего-нибудь лишнего.
Никто не знает, что ожидает нас с Джестин сегодня ночью. Появляется странное чувство нереальности, пронизанное отрицательными моментами, словно наш ритуал отодвинулся так далеко, что мы никогда его не проведем, когда оставшееся время и так измеряется в часах. Как так получилось, что за такой короткий промежуток времени я смог ее увидеть? Я мог бы к ней прикоснуться и вытащить из темноты.