Девушка конец света (Рассказы)
Шрифт:
— А что у тебя с шеей? — спросила женщина.
— А что такое? — ничуть не изменившись в лице, переспросила девушка и потрогала шею, на которой начал проявляться след от слишком страстного поцелуя Хёна.
— Нет, не там. Вот тут, слева.
Мать огляделась по сторонам. Кроме них двоих, все остальные были настолько поглощены готовкой мяса, будто это могло решить все мировые проблемы.
— А разве не этого ты хотела? Это же мои последние каникулы.
— Иди-ка в отель, посиди там немножко, потом увидимся. В моем номере возьмешь шарф. Каникулы каникулами, а меру знать стоит.
— Я тебе не собачка, чтоб меня прогонять. — С этими словами девушка поднялась и отправилась в отель. «Дураки. Все вы лицемеры. Только и знаете, как мясо жарить», — думала она по дороге.
У
— Понравилось море?
— Ночью больше. Мне больше нравится, когда его не видно и можно воображать его каким угодно.
— Жаль.
— Почему?
— Кажется, море вас не особо впечатлило. А лицо у вас загорело. Щечки порозовели. Вы только посмотрите на этих музыкантов. Первый раз вижу такие прически. Интересно, они только с ирокезами могут нормально выступать?
— Дураки они. Кстати, где тут можно выпить текилу?
— А разве в баре ее не продают?
По пути в бар она еще раз взглянула на музыкантов. Среди панков с сумасшедшими прическами стоял один человек с совершенно обычной стрижкой, хотя он тоже походил на бывшего музыканта. Ему было за тридцать, и он смотрел на нее. Она привыкла к тому, что на нее все время смотрят. Она как будто становилась хрустальной статуэткой и не замечала всех этих взглядов. Она всегда с радостью становилась хрустальной и наслаждалась чужим вниманием. Но взгляд этого мужчины отличался от других, его вполне можно было назвать наглым. Стоило мужчине убедиться, что девушка заметила его, он, не мешкая, подошел.
— Там, на лестнице, это был твой парень? — спросил он.
Девушка подумала, что вопрос мог бы быть и не таким банальным. Она посмотрела на часы, потом ответила:
— Если быть точной, то прошло ровно пять часов и шестнадцать минут с тех пор, как он сделал мне предложение.
— Тебе бы еще развлекаться и развлекаться, а ты уже замуж собралась.
Ей не понравилось, что он говорит с ней как с маленькой.
— Тогда я подумаю о том, чтобы уйти в монастырь. Как я погляжу, это все едино.
— Что едино?
— Все одинаково скучно. Ну да ладно. Вы приехали на завтрашний концерт? Будете выступать? А я видела вас по телевизору. Давно еще, но все равно узнала сегодня на лестнице.
— Нет, концерт мне неинтересен. По правде говоря, со вчерашнего вечера я только за тобой и наблюдаю. На что ты всегда так увлеченно смотришь? Собственно, я и подошел к тебе просто потому, что хотел задать этот вопрос.
— Конечно на море.
— Море? И все? И что же такого интересного в море? Сколько тебе лет? Ты моря, что ли, раньше никогда не видела?
— А вы до сих пор поете?
— Не меняй тему. Я задал тебе вопрос. Правда, что ли, только на море и смотришь?
Он пристально посмотрел на нее, но ей нечего было ответить.
— Ладно. Вот что тебе надо знать. Ты на море смотрела, а я совсем другое видел. Поняла?
— И что вы видели?
— Как умер человек. Он барахтался в воде, то выныривая, то снова уходя под воду, а я кричал что есть мочи, только спасатели на суше ни его не видели, ни меня не слышали. Вот когда я с ним играл так в прятки, я на тебя не смотрел, только на него. Хотел тебе рассказать, что еще видел помимо тебя.
Мужчина замолчал. Внезапно она почувствовала, что готова умолять его, чтобы он продолжал рассказывать о том, что видел помимо нее. Это ее желание было совершенно неожиданным, но оно полностью захватило девушку. Она чувствовала себя чудовищем оттого, что хотела услышать подробности случившейся трагедии. Вот, например, совсем недалеко, в саду отеля, ее родители и родители Хёна ели мясо и вели бесконечные разговоры о ценах на жилье, или о гольфе, или о скором поступлении детей в университет. Она знала, что не может вписаться в общество, где только об этом и говорят, а главное, у нее смелости не хватило бы хоть на шаг приблизиться к этим людям. Именно поэтому море было единственным, на что она могла смотреть. Этот мужчина очаровал ее, но к этому чувству примешивалось еще другое, похожее на тайное желание
— Говорят, там продается текила. Составите мне компанию? — спросила девушка, указывая в сторону бара.
— Я не очень-то хорошо себя веду, когда напиваюсь, — ответил мужчина, понизив голос.
— Неважно. Я исчезну раньше, чем вы напьетесь.
Если проглотить огонь, все сгорит и не останется никаких чувств. Теперь она это знала. Когда она вышла из комнаты музыканта, прикрыв за собой дверь, она уже больше не стеснялась. Немного пройдя по коридору, девушка развернулась. Ей хотелось вернуться обратно в его номер. Она думала о том, что он просто хитрый искушенный бабник. «И что же такого интересного в море?», «Хотел тебе рассказать, что еще видел помимо тебя» — она понимала, что эти его слова всего лишь грязные уловки, к которым он искусно прибегал, чтобы заинтересовать девушек. Однако ей сразу стало любопытно, как он ведет себя с другими. Рассказывал бы он им таким же вкрадчивым голосом о том, чего, кроме него, никто не видел? Поделился бы с ними пугающей его мыслью о том, что сначала мы даже не придаем значения некоторым вещам, а потом может оказаться, что они меняют всю нашу жизнь? Она не могла отрицать, что теперь вдруг этот человек стал ей ближе, чем Хён. Она была готова вернуться к нему и умолять, чтобы он больше ни с кем и никогда не разговаривал так, как с ней. Чтобы никому больше ничего не рассказывал. Только ей. Но вместо того, чтобы вернуться, она побежала прочь вдоль коридора. Ей вдруг почудилось, будто она никогда больше не сможет вернуться к семье, если помешкает еще немного. Она спустилась на лифте до первого этажа и выбежала из отеля. Даже посыльный не успел окликнуть ее. Когда она добежала через сад до ресторана и увидела, что родителей там нет, ей стало по-настоящему страшно. Она согнулась, пытаясь перевести дух. Она не могла избавиться от мысли, что никогда уже не сможет вернуться в свой прежний мир. Вдруг она увидела Хёна на лестнице, ведущей к отелю, и сразу успокоилась. Хён радостно сбежал к ней по ступенькам.
— Где ты была? Я стучал в твой номер, — сказал он, подойдя поближе.
Она попятилась.
— Дурак, опять ломился в мою комнату? Не знала, что я должна сидеть там весь день.
— Ты, что ли, пила? Чего ты такая красная?
— Ты так хвастал, что я тоже решила попробовать текилу, а что?
— Мать тебя обыскалась.
— Где она?
— Пойдем покажу, — сказал Хён, беря ее за руку.
Она высвободилась. Хён будто бы рассердился и начал подниматься по лестнице вперед нее. Между звездами, тускнеющими в лунном свете, дул теплый ветер. Она поднималась за Хёном, отставая на три-четыре ступеньки. Поднявшись на последнюю, поросшую тимьяном, Хён остановился, чтобы подождать ее. Он повернулся к ней и повторил:
— Я женюсь на тебе!
Девушка удивилась тому, как неправдоподобно звучали эти слова. Она не знала, что случилось, но после этих слов ей стало жалко бедного парня, а потом она испугалась, что он догадается обо всем. Она подумала, что, вероятно, только сохранив все в тайне, сможет выйти замуж за Хёна. Поэтому она постаралась улыбнуться ему с самым беззаботным видом, как будто ничего и не случилось. Не зная, чем вызвана ее улыбка, Хён снова взял девушку за руку. Но, не в силах преодолеть себя, она развернулась и побежала вниз по лестнице. Она бежала, оставляя за спиной Хёна, семьи и парочки, возвращающиеся с прогулки по берегу, тихие спокойные ночи этих людей на отдыхе, нежные теплые мечты, которые рождаются в голове в подобную ночь. Она бежала. Хён бежал следом. Девушка выбежала на песчаный пляж и бросилась к воде, чувствуя на щеке дыхание моря.