Девушка с обложки
Шрифт:
— Да, — сказала она тускло, понимая, что значит это его «если что».
— Держись поближе к шейху — похоже, он к тебе благоволит.
— Да... Ты сейчас пойдешь и попытаешься сообщить, что яхта захвачена?
— Да.
— Они все сотовые телефоны отобрали...
— Телефон не проблема достать. Но это бесполезно — у них стоит глушилка.
— А как?..
— Клодин, поверь мне — я знаю, что делать. — Беглой улыбкой Томми смягчил безапелляционный тон, в котором так и слышалось «хватит вопросов!».
— Их там человек десять — а ты один...
—
Клодин никогда раньше не видела его таким — странно, как-то жестко веселым, словно перспектива «сделать или умереть» вызывала у него радость.
Он встал, передернул плечами, словно проверяя, не тянет ли одежда — высокий, весь в темном; ворот водолазки тесно обтягивал шею, рукава были ему чуть ниже локтей. Взглянул на отодвинутую решетку воздуховода и снова обернулся к Клодин.
— Сделай мне напоследок кофе, а?
— Да, конечно! — обрадовалась она — хотелось еще хоть ненадолго отсрочить его уход; казалось, пока он рядом, все страшное, что окружает их, отступает. — Только у меня еды почти нет — плавленые сырки, крекеры и джем...
— Ничего не надо — просто кофе.
За стол он садиться не стал, выпил кофе стоя, пристально глядя на нее.
— Чего ты так смотришь? — не выдержав, спросила Клодин.
— Ничего... — Поставив кружку, Томми коснулся пальцами ее щеки. — Все-таки ты очень красивая. Ну что — давай прощаться?
Она шагнула к нему, скрылась в его объятиях — и снова на миг почувствовала себя маленькой и защищенной.
— Ты... — Не хотела говорить — и все-таки сказала: — Ты, пожалуйста, будь осторожнее, ладно?
— Клодин, — он отступил на шаг и улыбнулся, — не бойся. Я им не по зубам. — Щелкнул ее по носу — весело и беззаботно. — Выше нос, все будет путем!
И только когда ботинки Томми в Последний раз мелькнули и скрылись в тоннеле воздуховода, и Клодин полезла на стул, чтобы привинтить на место решетку, она вдруг вспомнила, что не сказала ему самое главное: что тот террорист в маске, который вчера утром убил Халида — и тот, который сегодня глумливо говорил про «две новости», а потом угрожал пассажирам, требуя выкуп — это разные люди...
Не рассказала она и еще об одной, казалось бы, мелочи, но странной; очень уж быстро человек в маске сумел раздать пассажирам конверты с написанными внутри суммами выкупа. Если бы самой Клодин пришлось раздавать письма дюжине малознакомых людей, ей потребовалось бы хоть несколько секунд, чтобы, прочитав имя, вспомнить: «Ага, это вон тот!» — и отдать письмо.
А человек в маске просто шел вдоль столов, быстро, как шулер колоду карт, перебирая пачку конвертов; доходил до следующего «адресата», отдавал письмо — и шел дальше. Ни на секунду не задумался, вспоминая имя, и ни разу не ошибся.
То есть вел себя так, будто хорошо их всех знает.
Разбудил ее взрыв — сильный, где-то совсем близко, так что вздрогнули стены каюты. Клодин вскинулась,
Вдалеке послышался топот, крики.
Томми... это он, наверняка он! Влажные от пота налитые плечи, по которым она водила пальцем, теплое щекотное дыхание... Он пообещал, что когда все это кончится, они вместе уедут куда-нибудь...
Клодин сидела на постели, сжавшись в комок и обхватив колени руками, вся превратившись в сплошной слух.
Еще взрыв, глуше и тише, чем первый, и тут же короткое стакатто автоматной очереди — далеко, на грани слышимости...
Пожалуйста, пожалуйста, пусть с ним все в порядке будет!
Еще выстрелы... еще... Может, это на палубе стреляют?
Подбежав к иллюминатору, Клодин распахнула его и прислушалась — ни звука, ни шороха, даже шум двигателей почти не слышен. Зато вспыхнула лампа у изголовья.
Из иллюминатора задувало холодным ветром. Подождав с минуту, она закрыла его, вернулась в постель и выключила свет — слушать можно и в темноте; обняла, прижала к себе и стиснула обеими руками подушку, которая до сих пор пахла его волосами.
Больше ни взрывов, ни выстрелов не было — только какие-то отдаленные шорохи и еле слышное урчание двигателей. Мало-помалу эти звуки убаюкивали, поначалу Клодин вскидывалась, пытаясь бороться со слипающимися глазами, пока наконец не задремала, уткнувшись лицом в подушку.
На этот раз стука не было — к ней просто с грохотом ворвались в дверь. Вспыхнул свет, и Клодин увидела трех автоматчиков. Четвертым оказался вбежавший последним Зияд.
Она сжалась в комок, подтянула до ушей одеяло, с ужасом глядя на них: сейчас они скажут: «Вставай!» — и поведут, и покажут ей Томми... и надо будет его не узнать...
Но террористы, не обращая на нее внимания, принялись обыскивать каюту — один сунулся в шкаф, заглянул под кровать, другой прошел в ванную и, выйдя оттуда, мотнул головой. Третий террорист, вроде бы командовавший остальными, шагнул к Клодин, протянул руку...
Его оттеснил Зияд, резко и громко сказал что-то. Тянувшийся к ней бандит чуть ли не зарычал, но руку опустил. Зияд снова что-то сказал, упомянув Абу-л-хаира.
Клодин смотрела на них, сжавшись в комок.
И тут сквозь страх и напряжение, словно струйка свежего воздуха, пробилась мысль; если они ищут в шкафах и в ванной — то есть в таких местах, где может прятаться человек — значит, Томми удалось от них скрыться! Значит, он жив и с ним все в порядке!
Облегчение было так велико, что она, не в силах сдержать торжествующую улыбку, прикрыла, словно в испуге, лицо руками и для большей убедительности всхлипнула. На самом же деле ей хотелось рассмеяться им в лицо: что, гады, не по зубам он вам, да?!
Незаметно взглянула сквозь растопыренные пальцы — главный бандит перебросился с Зиядом еще несколькими сердитыми репликами, махнул рукой — и вся троица затопала к выходу.
Зияд задержался еще на несколько секунд, чтобы повторить свой совет: