Девушка с обложки

Каммингс Мери

Теперь, по прошествии времени, вчерашняя сцена в салоне казалась Клодин похожей на эпизод из какого-то гонконгского боевика; даже было немного неловко упоминать про белую пластиковую маску и черную мантию — казалось, нормальному человеку трудно будет поверить, что такое могло произойти в действительности.

Тем не менее Клодин принялась рассказывать, добросовестно припоминая подробности. Томми прервал ее лишь дважды. Один раз, когда она дошла до слов человека в маске «Киньте его за борт», перебил: «А ты что — знаешь арабский?» —

пришлось объяснить, что говорил этот тип все время на английском языке. И второй раз — спросил, сколько террористов она видела одновременно.

— Шесть, — мысленно подсчитав, ответила Клодин. — А, нет, семь — еще этот, в маске.

Закончив рассказ, она добавила:

— Шейх говорит, что он заплатит деньги — и они уедут... и никому ничего плохого не сделают.

— Ну да, ну да, — кивнул Томми, но в глазах у него было что-то такое, отчего ей стало ясно: он ни на йоту в это не верит.

Встал, подошел к иллюминатору, прищурившись, глянул сквозь стекло — и, подобрав с полу веревку, принялся сматывать ее в аккуратный моток.

— Ты что — действительно на ней висел, пока меня ждал?! — спросила Клодин. — Она же тонкая совсем!

— Вообще-то такой канат выдерживает до полутонны. Но я не висел — у тебя под окном декоративный выступ проходит, дюйма в полтора. Вот я на нем и стоял, а за канат держался... — Сунул веревку за пояс. — У тебя мелочи немного не найдется?

— Что? — Клодин показалось, что она чего-то не дослышала: зачем ему сейчас деньги?!

— Ну мелочи — монет всяких...

— Да, — она достала из сумки кошелек, вытряхнула содержимое на ладонь. — Но тут немного, и английских почти нет — я не меняла...

— Неважно. — Томми выбрал несколько монет, сунул в карман. — Спасибо, достаточно.

Подошел к двери, взглянул вверх — после чего принес стул, влез на него и принялся, используя вместо отвертки монетку, отвинчивать вентиляционную решетку. Открутил три винта, сдвинул ее вбок, оставив висеть на четвертом — открылся проем, достаточный, чтобы пролезть человеку.

— На, возьми! — Обернулся, протягивая сжатый кулак.

Клодин протянула руку навстречу, и он ссыпал ей на ладонь винты с широкими плоскими шляпками.

— Ты сможешь потом поставить на место панель и обратно закрутить?

— Да, разумеется.

— Монеткой — сумеешь?

— У меня есть пилка для ногтей, — отмахнулась Клодин.

Стерпела скептическую ухмылку, возникшую на его губах: бесполезно объяснять мужчине, что пилочка для ногтей в руках знающей женщины — это универсальный инструмент, заменяющий нож, вилку, чайную ложку, отвертку и открывалку для бутылок. Куда больше ее волновал сейчас другой вопрос: поцелует Томми ее на прощание — или, весь из себя такой деловитый, и не вспомнит об этом?

Как выяснилось, вспомнил. Слез со стула, обернулся и протянул руки.

— Ну, давай прощаться?

И обнял, когда Клодин шагнула к нему.

В глаза, в лоб, в виски, в щеки — не

осталось на ее лице места, по которому не прошлись легонько его губы прежде чем поцеловать уже по-настоящему. Она вжалась в него, обхватила обеими руками, стремясь полнее ощутить его тепло и силу, подумала: «Нет, все-таки он любит меня, любит!» — и тут Томми отпустил ее и отступил на шаг.

— Все. — Улыбнулся. — Пора. — Снова вскочил на стул, подтянулся, ухватившись за край отверстия — и стал вползать внутрь, заворачивая влево.

Когда его ноги скрылись из вида, Клодин привинтила панель, потом вернулась в постель, выключила свет — вот теперь ее вдруг до невозможности потянуло в сон. Сползла на ту сторону, где спал Томми, легла лицом во вмятину на подушке, до сих пор хранившую его запах, и заснула почти мгновенно.

Разбудил ее стук в дверь. Она взглянула на часы — девять — и, уверенная, что это принесли завтрак, побежала открывать.

Но на пороге стоял вчерашний смуглый парень, тот самый, что водил ее к шейху. Автомат на сей раз висел у него на плече, и, вместо того чтобы безмолвно махнуть им, парень сказал:

— Мистер Абу-л-хаир... просит прийти.

— Хорошо. Подожди минутку, мне переодеться надо, — кивнула Клодин и, прежде чем он успел что-то возразить, захлопнула дверь.

Оделась и привела себя в порядок она в рекордный срок — минут за десять, не больше. Вышла за дверь — парень сидел на корточках, прислонившись к стене коридора, но при ее появлении вскочил.

— Ну что — пошли? — спросила она и, не дожидаясь его согласия, направилась в сторону лифта.

За всю дорогу он ни разу не пихнул ее дулом автомата.

— Вы плакали, Клодин? — такими словами встретил ее шейх. — У вас усталый вид и глаза красные.

— Я почти всю ночь не спала, — ответила она, не уточняя причины этой бессонницы.

— Уверяю вас, вам нечего бояться. Ни вы и никто из моих гостей не пострадает — я заплачу выкуп, и на этом вся история будет закончена. Пойдемте лучше позавтракаем. — Протянул ей руку таким жестом, словно они были на светском обеде, и повел к столу. — Сегодня я взял на себя смелость заказать завтрак с учетом ваших вкусов. Это йогурт из козьего молока, — кивнул он на чашу с чем-то сметанообразным. — Кстати, хотя считается, что йогурт — это болгарское блюдо, в Аравии его знают испокон веков...

Есть Клодин хотелось зверски, как всегда с недосыпу, поэтому она поела и йогурта — по примеру шейха добавив туда меда и макая вилкой в эту смесь ломтики персика — и блинчиков, залитых пахнущим розами сиропом, и напоследок, чтобы перебить приторный вкус во рту, еще ломтик хлеба с соленым острым сыром.

Абу-л-хаир смотрел на нее с поистине отеческим выражением.

— Вот видите, — заметил он, — когда человек сыт, у него и настроение совсем другое делается, и голова лучше работает!