Девушка с синими гортензиями
Шрифт:
– Ничто не объединяет, кроме того, что все они были на «Любимой», – ответила Амалия.
– А еще они откуда-то получили деньги, – возразил Александр. – И Тенар, и Буайе, и Раймон Обри. На них свалились неожиданные наследства, которые позволили им жить припеваючи. Откуда?
Амалия хотела возразить, мол, слишком шаткое основание для выводов, но тут ее озарило. Положительно, кое в чем ее сын прав.
– Саша, – сказала она, – я тебе говорила, какой ты у меня умный?
И с этими словами баронесса поднялась с места.
– Ты мне не веришь? – обескураженно
– Почему же, верю. Ты молодец! – Амалия поглядела на часы. – Не забудь, что у нас сегодня ужин, хорошо?
Затем поцеловала сына и удалилась с загадочной улыбкой. Александр хорошо знал свою мать, и по блеску ее глаз сразу понял, что та ничего ему не расскажет, пока не сочтет нужным. Он проводил ее до двери и вернулся в комнату.
Собачка тихо посапывала во сне, в воздухе еще витал аромат духов матери, но, несмотря на это, Александр, как с ним нередко бывало по вечерам, остро ощутил прилив одиночества. Молодой человек сделал несколько шагов по комнате, потом подошел к столу и выдвинул верхний ящик. Внутри лежали коробочка с изумрудным кольцом, разные бумаги, ворох старых телеграмм и фотографическая открытка. Александр достал ее и медленно опустился в кресло. Надпись на открытке гласила: «Префект Парижа в сопровождении знаменитой актрисы м-ль Лантельм вручает награды спасателям, отличившимся во время наводнения 1910 года».
На снимке префект и Женевьева Лантельм стояли среди нескольких награжденных. Усатый чиновник с худым лицом улыбался официальной улыбкой, а одетая в роскошное платье и еще более роскошные украшения актриса непринужденно держала под руку верзилу с замкнутым лицом, в котором без труда угадывался Александр. Это была единственная фотография, на которой они были запечатлены вместе. Вода их свела, и вода же разлучила навеки…
Глава 2
Наводнение
В январский вечер 1910 года одинокий прохожий двигался от центра Парижа к своему дому, расположенному на улице Кардине. Путь его был довольно-таки извилист: по острову Ситэ и набережным он плыл на лодке, затем перебрался на деревянные мостки, наскоро сооруженные на улице примерно на полтора метра выше ее уровня. На саму улицу ступить было опасно – ее залила вода, и вода была повсюду. Французская столица переживала самое грандиозное наводнение в своей истории.
Началось все с того, что уровень Сены неожиданно стал подниматься. Газетчики забили тревогу. Любопытные горожане стекались к мосту Альма, у опоры которого стоит знаменитая статуя зуава, и заключали пари, где именно вода остановится.
– Если дойдет только до колен зуава, это пустяки, – снисходительно объясняли парижане любопытным приезжим. – Если поднимется до пояса, то уже, значит, семь метров выше обычного уровня, и дело плохо.
– Но пока вода ниже колена, – говорили разочарованные гости и свешивались с моста, чтобы лучше разглядеть фигуру воина.
Сам зуав при этом был задумчив и рассеянно смотрел куда-то вдаль, словно размышлял о том, что неплохо бы ему вскорости оказаться в каком-нибудь другом месте.
И вот однажды вечером парижане
Что касается храброго зуава, то он по-прежнему стоял у моста, но вид у него был на редкость растерянный. Еще бы – ведь вода доходила ему уже до шеи, чего еще никогда не было.
Впрочем, надо отдать должное властям: они отреагировали быстро, и вскоре город заполонили матросы на лодках, которым было поручено перевозить жителей, так как из-за наводнения почти весь транспорт оказался парализован. В помощь матросам отрядили полицейских, чтобы те надзирали за общественным порядком, а также рабочих, чтобы строили мостки, и, конечно, пожарных с военными – эвакуировать пострадавших. Другие города прислали подмогу, да и добровольцев, желавших оказать содействие, оказалось вполне достаточно.
Человек, который сейчас шел по мосткам, провел на воде целый день и смертельно устал. Теперь он мечтал только об одном – оказаться дома, снять грязную одежду и принять ванну. Меж тем мостки стали ниже, а через пару улиц и вовсе кончились. Здесь, в 17-м округе, было уже далеко от реки, и вода стояла всего в нескольких сантиметрах над землей, противно хлюпая под ногами.
Мимо одинокого прохожего проехала повозка пожарных в светлых касках, запряженная парой лошадей. На повозке лежала длинная лестница, а на ней сидели мальчик, болтавший ногами, и две просто одетые женщины: старая и молодая. Когда повозка поравнялась с прохожим, он заметил, что одна из женщин, молодая, находится в инвалидном кресле.
– Мсье, – окликнул его кучер, – может быть, вас подвезти?
Мужчина мотнул головой:
– Спасибо, я почти дошел.
Через несколько шагов прохожий свернул направо и оказался на улице Фортюни, которую многие непочтительно называли улицей содержанок. В самом деле, именно здесь жили многие красивые и довольно легкомысленные дамы.
Из-за поворота показался большой блестящий автомобиль и медленно, рассекая колесами воду, подкатил к подъезду. Шофер в черной униформе – усатый мужчина средних лет – вышел и побежал отворять дверцу.
За дверцей оказалась огромная темно-синяя бархатная шляпка, украшенная множеством цветов и перьев. Кроме того, прохожий успел увидеть пальто точно в тон шляпке и кокетливые ботиночки на небольшом каблучке. В руке обладательница шляпки держала белую розу.
Шляпка шевельнулась, и из-под нее выглянуло нежное личико, обрамленное копной сочно-каштановых кудрей. Все было хорошо в этом личике, но лучше всего, пожалуй, бездонные загадочные глаза. Взгляд их обежал улицу, на мгновение задержался на прохожем возле подъезда – рыжеватом верзиле угрюмого вида, в грязной и мокрой одежде, похожем на бродягу, а затем обратился на шофера, который стоял у дверцы, почтительно улыбаясь.