Девушка с воздушными шарами
Шрифт:
– Все будет хорошо, Стеф, - успокаивает Макс, крепко обнимая меня за плечи, я вся трясусь от шока, растерянности и боли, - все будет хорошо… - совсем тихо доносится до моего слуха….
Глаза удалось приоткрыть совсем на чуть-чуть. Медсестра только что воткнула мне в вену на левой вену руке толстенную иглу. Мама сидит по другую сторону от кровати с безжизненным, даже каким-то отсутствующим выражением на лице. Она сейчас где-то в себе, где-то очень-очень далеко. Всегда все переживала внутри себя, сколько ее помню.
Бедняжка, тяжело ей, наверное, каждый день торчать здесь. А как же ее ученики? Мама так обожает свое дело – она учитель
Она и не видит, что я ее рассматриваю. Про себя, на внутренней фотопленке, я отметила все изменения, помимо названных – осунувшееся лицо, впалые щеки, синие мешки под глазами, мертвенно-бледные губы. Что она здесь делает? Ей что, больше заняться нечем?
В принципе, имея такого мужа, как мой отец, моя мама могла бы и не работать. Ей просто доставляет удовольствие заниматься своим призванием. А папа у нас крупный бизнесмен, почти миллионер. А вот и он – осторожно вошел в палату. Я вижу, как они обменялись с мамой долгим, измученным взглядом. Не произнеся ни слова, он вышел, но вскоре вернулся вновь со стаканчиком кофе и протянул его маме.
– Катя Усова опять сбежала из наркодиспансера, - как бы между прочим, полушепотом сообщил он маме, - бедные Денис с Настей, - жалеет он родителей Усовой.
От его слов мама вздрогнула и будто против собственного желания бросила взгляд в мою сторону. Я увидела, как тихая покорность в ее глазах стала стремительно таять, уступая место смятению: она наконец-то поняла, что я наблюдаю за ней… «Но как давно?» – стал терзать маму вопрос.
Красный
Дик смело хватает в руки огромный желтый воздушный шар, Анри – зеленый, Макс – синий и я беру красный. Мы встаем у самого края обрыва и одновременно отталкиваемся и отрываемся от земли. Поначалу мы просто несемся вниз, но затем включается механизм, и шары поднимают нас вверх.
Мы летим с подругами над полями с островками цветущего кипрея вперемешку с нежной зеленью травы и более темной и сочной зеленью кедров и сосен. Я вижу, как на полянку выскочил заяц, замер, увидел нас и одним прыжком исчез в кустах.
– У-у-у-у, я люблю тебя, Байкал! У-у-у-у! – кричит во всю глотку Макс и мы все заливаемся смехом.
Ветер теребит нашу одежду и волосы – у кого они распущены. Мне с каре можно не волноваться, а вот Дик уже пожалела, что оставила свои длиннющие лохмы «в свободном полете», а не как Анри – сплела в косицу или как Макс – связала их в хвост. Анри замечает рыжую лесную плутовку, подкарауливающую жертву. Подруга тихо усмехается про себя. Все нам вновь.
На небе, выше нас, курчавые облака бредут по своим просторам, даже не замечая нас. Но вскоре я обнаружила прямо над собой группу потемневших облачков, что угрожающе сколачивались в небольшую увесистую тучку. И тут я как раз понимаю: моих подруг значительно отнесло в сторону от меня, я отрезана от них, причем, на приличное расстояние. Паника медленно распускает щупальца, захватывая меня в плен.
Я барахтаюсь в воздухе, оборачиваюсь, пытаюсь крикнуть.
– Ну, привет, - слышу голос, наполненный яда и ненависти.
Резко поворачиваю
– Думаешь, от нас можно сбежать? – вопрошает темная сущность в красном, - зря надеешься – не удастся, - шипит она, - никогда! – звонко восклицает и ногтями протыкает мой шар.
С бешеной силой, как самолет, попавший в опасную зону турбулентности, я камнем лечу вниз. Но при этом мне еще и бороться приходиться с девушкой в красном шифоновом платье. На помощь опять приходит Макс. Точнее, прилетает. В своем истинном обличье – ей и шар не нужен. Она отшвыривает девушку в красном за край горизонта и подхватывает меня. Вовремя - до земли остаются считанные метры.
– Так больше не может продолжаться, - веско выдает Макс, после того как помогла Дик и Анри оказаться рядом со мной на твердой почве.
– Абсолютно согласна, - говорит Дик.
– Впервые в жизни, - не сдерживается от комментария Макс.
– Нам понадобится помощь, - не обращает на нее внимания всезнаечка, - нужно призвать всю помощь, что может поступить, - каламбурно заявляет она.
Анри издает глубокий, страдальческий вздох и покорно сообщает:
– Я знаю место, где их можно похоронить и как это устроить, - и робко смотрит на нас.
Дружно переглянувшись, подруги приходят к единственно верному решению.
Белокурый красавец с тремястами тридцатью тремя русалками, среди которых оказалась и Анри, словно за уздечки лошадей держат воду – стену волн с застывшими обитателями озера. Мы в самом глубоком месте Байкала – тысяча шестьсот семьдесят два метра.
Они все стоят здесь, в порядке слева направо. Самой младшей восемь лет, она в желтенькой юбочной «тройке», волосы заплетены в две косички. Мама подарила его мне на день рождения, а через неделю тот же праздник был у Алины Кудрявцевой, чьей любимой книжкой был «Моби Дик», как ни странно. Ее матушка не работала и все время уделяла единственной дочурке. Оба родителя в ней души не чаяли. Празднование началось в парке аттракционов. Детей море, подарков – бескрайний океан. Я ей не завидовала в типичном понимании, иногда мне хотелось того же – огромное количество подарков просто за то, что я есть. Кульминацией церемонии вручения презентов стал желто-зеленый волнистый попугайчик. Ах, что это был за птенчик – загляденье! Мне такого никогда не разрешали – «много шума от этих животных», - ворчал папа, а мама… даже говорить не о чем. В своей музыке, в своем любимом деле она предпочитала быть одна.
– Я назову его… - громко известила именинница, переводя взгляд с одного лица на другое, - Степашкой! – выдала она, глядя на меня.
Я залилась краской – сначала смущения, потом ярости, а остальные дети злорадно засмеялись. Как только я пошла в школу в первый класс, одному умнику пришло в голову дать мне кликуху по фамилии – Степанова, называть меня по имени никому не приходило в голову. С Алиной мы вместе не учились, даже не общались никогда, просто ее отец работал в кампании моего отца. Сама Алина с пяти лет занималась в специальной школе для особо одаренных детей. Ее родители могли себе это позволить – в принципе, мои тем более, просто мои не любят выпендриваться в отличие от некоторых – платить сорок тысяч рублей в месяц, когда эту особую одаренность надо еще распознать?.. Как она могла узнать, что меня именно так называли в школе?