Девы ночи
Шрифт:
– Ничего не имею против. Но, насколько я слышал…
– Собственно, и что же ты слышал? – наигранно поинтересовался он, ставя на стол бутылку коньяка и шампанское. – Что ты пьешь?
– Шампанское. Я слышал, что ты присел на наркотики.
– Наркотики! Что ты знаешь о наркотиках? – Он открыл шампанское и налил в бокал, а себе хлюпнул коньяку. – Только и всего, что я покуриваю травку. А они уже шум подняли. Я ведь не колюсь, и вообще я в этом деле далеко не фанатик. Вот, даже коньячок люблю.
Он сел напротив и мы выпили.
– Мне все равно, – сказал
– Рано или поздно тебя и к этому принудят. Тут все слишком тесно переплетено. И, между прочим, эта работа не лишена риска. Надеюсь, тебя предупредили.
– Я привык к риску, – соврал я.
Ярко рассмеялся.
– Риск риску рознь.
V
На следующий день с утра я поехал с Дзвинкой на базу. В машине при Максе мы были с ней на «вы» и пытались беседовать о нейтральных вещах. Во дворе базы мы вышли, с удовольствием оставив Макса в машине.
– Ай-я-я-я! Кого я вижу! – расцвел, словно пион, маленький круглый еврей и пошел нам навстречу, раскинув руки. – Моя леди! Неужели я снова могу вам пригодиться?
– Еще как! – улыбнулась Дзвинка, позволяя обнять себя и чмокнуть в щечку. – Я привела вам клиента.
– Борис Яковлевич, – провозгласил он, ткнув мне свою пухлую ладонь. – Директор этой богоугодной обители. Чем могу служить? Вас одеть, обуть, надушить?
– Юрку нужна парочка приличных костюмов, четыре пары туфель и несколько рубашек.
– Вам сильно повезло. Мы как раз получили костюмы «Mister D». Есть югославские мешты и бельгийские рубашки. Какой размер?
Как только я назвал, передо мной тут же стали появляться и исчезать вещи, которых и днем с огнем невозможно было отыскать в магазинах. У меня даже в глазах рябило. Я еле подавлял в себе синдром спекулянта – ведь перепродав любой из этих костюмчиков, я мог бы целый месяц груши околачивать! Почему только два костюма? Я беру три! Нет, четыре!
– Могу я взять четыре? – поинтересовался я у Дзвинки.
– Попридержи лошадей. Не все сразу. Еще не конец света, через месяц снова наведаемся.
– Тогда уж, будь добра, выбери мне на свой вкус.
– Ты своему уже не доверяешь?
– Я никогда не доверял своему вкусу настолько, чтобы сделать выбор с первого взгляда.
– Я заметила, – сказала она ехидно, намекая, очевидно, на наше знакомство.
Я оставил ее реплику без комментария – возле нас крутилось слишком много людей.
Дзвинка не забыла и себе сделать несколько подарочков. Упаковавшись, мы попрощались с директором и еще до двенадцати вернулись обратно.
Пан Роман уже ждал нас. Не успели мы разгрузить машину, как он бросил на прощанье: «Буду вечером» и исчез вместе с Максом.
– До вечера я свободен? – спросил я у Дзвинки.
– Конечно. Это завтра начнется метушня. А сейчас я предлагаю прогуляться. Здесь чудесные места. Пойдем?
Мы прошлись в конец улицы и очутились на лугах. Мы шли до тех пор, пока не исчезли дома у нас
Солнце палило, словно летом. Жизнь казалась прекрасной. Я рассматривал лесок на пригорке – деревья казались нарисованными и неживыми.
– Дзвинка, зачем ты разыграла всю эту комедию? Зачем я тебе нужен тут?
Стебелек травы в ее губах колыхнулся.
– Мне скучно одной.
– Разве ты здесь одна?
– Одна.
– Почему ты не дружишь с Ромой?
– У нее другой характер. Она вжилась. А я не могу.
– Неужели ты не могла предугадать, что получится именно так?
– Нет. У меня нет опыта замужней жизни.
– Почему ты не разыскала меня раньше?
– У меня не было о тебе никаких известий. Я не знала, с кем ты, где ты. Кстати, у тебя есть девушка?
– Ничего серьезного.
– По крайней мере, она не станет тебя разыскивать?
– Не думаю.
В ее глазах блеснули слезы, а меня снова начал испепелять огонь любви. Мне было мало того, что она сказала.
– Тебе не хватало именно меня? – спросил я.
Она бросила стебелек в чистое зеркало воды и расправила на коленях платье. Там, в пруду тоже шла какая-то своя жизнь. Стебелек сначала встал торчком, а через секунду пропал под ряской. Дзвинка повернула ко мне голову и посмотрела взглядом грустным и ласковым.
– Ты ведь знаешь ответ…
Нет, ответа я не знал. Я хотел услышать это от нее. И покачал головой.
– Не знаешь? – улыбнулась она, приближая свое лицо к моему.
И когда наши губы соединились, я испугался, что из моей груди вот-вот извергнется целый вулкан. Сердце бешено колотилось, и мои объятия были такими несмелыми, словно я целовался впервые. Но через минуту я наконец пришел в себя, и мы повалились на траву.
Мы оба находились в каком-то невероятном сне, похожем на опьянение. Что-то сладкое, теплое и давно забытое всплывало со дна моей памяти. Я осторожно, словно солнечные лучи, отклонил ее волосы и кончиком языка коснулся ушка. Дзвинка ничего не запрещала моим рукам и губам, и, поняв это, я прильнул к ней всем телом, освобождая ее и себя как от одежды, так и от законов морали. В памяти у меня всплыли ее слова о желании быть образцовой женой и быстро пропали. Она не смогла обмануть ни себя, ни меня.
– Люби меня… люби меня… люби меня… – шептали ее губы.
И я любил ее так жадно, как будто это был последний день в нашей жизни. Мы настолько жаждали друг друга, что насытились очень быстро и утомленно распростерли свои тела под солнечным светом.
Рука Дзвинки легла мне в ладонь и затихла. Мы лежали молча, и на весь наш срам глядело небо.
– Боже мой, – сказала она через некоторое время. – Лежала бы так и лежала… и чтобы мы были только вдвоем, и больше никого…
– Давай убежим…