Девять хвостов бессмертного мастера. Том 4

Соул Джин

Ху Фэйцинь подумал, что Циньлун может быть драконом ветра. Лао Лун как-то оговорился, что драконы делятся не по рангам, а по стихиям, хотя разграничения весьма условны.

– Я хотел встретиться с Тайлуном, поэтому снял печать с Верхней лестницы. Где его дворец?

Циньлун, кажется, несколько смутился:

– Тайлун… он…

– Он ещё не вернулся?

– Вернулся, но…

– Тогда доложи ему обо мне, – велел Ху Фэйцинь. – Что такое? Почему ты мнёшься?

– Он… никого не желает видеть, – ответил Циньлун. – Когда он

вернулся во второй раз, то заперся в своём дворце… и мы его с тех пор не видели.

Ху Фэйцинь встревожился этим словам. Неужели что-то случилось в мире демонов?

Он нахмурился и велел:

– Отведи меня к его дворцу.

Циньлун поклонился.

Летающий остров был большой, им то и дело встречался кто-то из небесных зверей, но все были в человеческом обличье, так что Ху Фэйцинь затруднялся сказать, кто из них драконы, а кто фениксы. Циньлуна они приветствовали, а на Ху Фэйциня глядели кто с любопытством, кто с недоумением.

– Они не видят в вас Небесного императора, – сказал Циньлун, заметив взгляд Ху Фэйциня.

– Как это понимать? – нахмурился Ху Фэйцинь.

– Ваш отец всегда приходил с гвардией, в доспехах… А у вас даже лицо открыто, – объяснил Циньлун, снова складывая кулаки. – Вы нисколько не похожи на своего отца.

– И это не может не радовать… – пробормотал Ху Фэйцинь.

– И это не может не радовать, – совершенно серьёзно повторил Циньлун.

[378] Глоток небесной росы, чтобы унять тошноту

Небесные звери перестали им попадаться, и Циньлун объяснил, что они стараются интуитивно держаться подальше от дворца Тайлуна, чувствуя духовную силу его владельца, которая далека от гостеприимства.

Во дворец вообще запрещено входить кому бы то ни было, даже слугам, поэтому они используют драконье зрение и духовные силы, чтобы, скажем, сделать генеральную уборку или доставить еду и питьё. Внутрь попасть можно лишь по большим праздникам, когда Тайлун восседает на троне и любуется Парадом небесных зверей.

Ху Фэйцинь подумал, что неплохо было бы завести такие порядки и в Небесном дворце: ему очень не хватало личного пространства.

– Хуанди, – сказал Циньлун, замедляя шаг, – у меня есть просьба. Позволено ли мне говорить?

Ху Фэйцинь удивился тому, что он сложил кулаки посреди не столь формальной, как ему казалось, беседы, но позволение дал.

Циньлун явно сделал над собой усилие, чтобы начать:

– Хуанди, у вашего отца были доспехи из драконьей кожи. Вы знаете об этом?

Ху Фэйцинь ненадолго задумался.

Он не любил вспоминать о бывшем императоре, но драконьи доспехи вспомнил. В ранней юности он едва не проломил их кулаком, когда ему велели показать силу. Насколько Ху Фэйцинь знал, бывший император носил эти доспехи денно и нощно. После его смерти доспехи вернули в сокровищницу, поскольку даже продранные демоническими хвостами Ху Фэйциня они всё равно

являлись редким и ценным артефактом.

– Я хотел бы попросить, чтобы вы вернули доспехи небесным зверям, – сказал Циньлун. – Я сомневаюсь, что Тайлун когда-нибудь заговорит об этом, но ему наверняка хочется получить доспехи обратно, ведь они сделаны из шкуры его сына.

Ху Фэйциню показалось, что его с размаху ударили сзади по затылку.

– Что?! – теряя голос, переспросил он.

Циньлун, после некоторых колебаний, рассказал ему печально известную историю о коварстве Небесного императора, убившего единственного наследника Верхних Небес и пустившего его шкуру на доспехи.

Небесный император заманил Тайлуна в ловушку, сказав, что взял в заложники его сына, а когда тот сдался и был заключён в Небесную темницу, то Небесный император пришёл к нему, чтобы посмеяться над его легковерностью, и показал ему только что сделанные из содранной с дракона шкуры доспехи.

Ху Фэйцинь покачнулся, на него нахлынула тошнота. Циньлун подхватил его под локоть и усадил на какой-то камень.

– Вам нехорошо, Хуанди? – обеспокоенно спрашивал он.

– Меня сейчас стошнит, – выдавил Ху Фэйцинь, прижимая ладонь ко рту.

Циньлун обернулся чёрной молнией, исчез и тут же появился снова, держа в руках небольшой дымящийся кубок.

– Выпейте, вам станет легче, – сказал Циньлун и тут же оговорился: – Не беспокойтесь, Хуанди, питьё не отравлено.

– Я невосприимчив к ядам, – возразил Ху Фэйцинь, поднося кубок к губам.

Питьё не имело ни вкуса, ни запаха и было таким холодным, что Ху Фэйцинь на мгновение заледенел до мозга костей. Но тошнота действительно схлынула уже после пары глотков.

– Что это? – спросил Ху Фэйцинь, глядя в кубок.

– Небесная роса. Собираем её с облаков… Что с вами случилось, Хуанди? Почему вам стало нехорошо?

– Почему? – потрясённо переспросил Ху Фэйцинь, видя, что Циньлун смотрит на него с искренним недоумением. – Как… Мой отец, ведь мой отец… При одной мысли, что та же кровь течёт и по моим венам… Как Лао Лун вообще мог после этого спасать меня или становиться моим союзником?

– Хуанди, – Циньлун положил большую ладонь на руку Ху Фэйциня, – ваш отец – это ваш отец, а вы – это вы. Вы освободили небесных зверей, вы наш благодетель. Выпейте, выпейте ещё небесной росы. Вы так побледнели…

Ху Фэйцинь долго не мог прийти в себя. Лао Лун никогда не рассказывал ему, насколько чудовищным было предательство Небесного императора, так что он думал, что дракона хитростью заманили в ловушку, чтобы держать остальных небесных зверей в подчинении. Небесный император убил сына Лао Луна и содрал с него шкуру, чтобы сделать себе неуязвимые доспехи.

«А ведь шкуры со зверей дерут живьём», – мелькнула в голове лисья мысль, и тошнота нахлынула с новой силой.

Ху Фэйцинь, стуча зубами о край бокала, допил небесную росу.