Девятихвостая Ленка (сборник)
Шрифт:
В парке на территории зооуголка за невысокой решёткой забора расхаживал по заснеженному вольеру вполне себе живёхонький шакал, чёрный как ночь. Некоторое время Ленка издали смотрела, как он любознательно провожал ушами всякие звуки, приветственно помахивал хвостом при виде толпы посетителей, и совсем не походил на зомби или что-нибудь потустороннее.
Когда Ленка с сотоварищами всё же протиснулась к решётке, то шакал отдыхая на бревне у бетонной стены, поглядывал в их сторону.
— Ты подделка, — завила ему Ленка.
Шакал лениво встал со своего места,
— Ночью приходите.
— Хорошо, — усмехнулась Ленка.
В машине на Ленку насели с расспросами, как догадалась? Она отмазалась, что не догадывалась, а просто проверяла — оказался бы шакал настоящим, то он бы не отреагировал. Она просто не знала, как объяснить, что во всех движениях шакала скользила какая-то неуловимая осмысленность, животным не свойственная. Но и человеком в шкуре животного его было никак не назвать.
Ночью, в приглушённом метелью свете фонаря на бетонной стене появилось чёрное пятно размером с ноготь. Оно чуть увеличилось до размеров норы, пошевелилось и явственно мяукнуло. Встревоженный шакал притаился за припорошённым снегом бревном, высунув только уши. Тем временем из пятна-норы вышла лиса. Обычная рыжая лиса!
Она брезгливо посмотрела под свои лапы, утонувшие в холодном снегу, и недовольно фыркнула. Затем уставилась точно в сторону неподвижно замершего шакала и вполне человеческим голосом сказала:
— Ну я пришла, чё дорожки не почистил?
Шакал встал передними лапами на бревно и спросил:
— Ты кто?
Усевшись на снег и обвив лапы хвостом, Ленка кратко сообщила, что она Ленка, что приходила днём. Заодно рассказала, про кость, про Архимага, наконец упомянула про смерть шакала, и спросила:
— А ты кто?
— Я — это я! — с напускным задором шакал целиком влез на бревно и только что лапой в грудь не бил.
— Но неделю назад это ещё был не ты?
— Не знаю, — понурил шакал уши. — Я почти не помню себя до смерти. Какие-то цветные обрывки полные людских разговоров. Липовые какие-то. Как со стороны гляжу на себя.
— Все днём? Запахов не помнишь? — прищурилась Ленка, и деловито переложила хвост из стороны в сторону.
— Днём, — уставился шакал на неё. — Запахов… почти не было, пару раз сигаретами пахло, дезодорантом. Ты что-то знаешь?
— Предполагаю. Потустороннего в этой реальности нет, души тоже. Так что ты помнишь видеоролики и воспоминания людей о себе.
— То есть я не шакал?
Ленка отрицательно качнула ушами:
— Не так. Всё просто. Ты не тот шакал, что жил в зоопарке. Он помер, — с притворной грустью вздохнула она.
Но вдруг зажгла свои глаза рыжим пламенем и с оскалом заговорила:
— Ты потусторонний монстр, рождённый коллективным бессознательным на месте несчастного животного!
Шакал свалился за бревно, подняв облако снега, и оттуда возмутился:
— Т-ты же сказала, что п-потустороннего нет?!
Ленка
— Верно, нету. Но со временем люди могут заметить, что ведёшь ты себя немного не по звериному. Что ты какой-то “не такой”. И кто-то тебя начнёт воспринимать именно потусторонним. Сейчас ты магическое существо, потому изменчив. А публика с каждым днём всё меньше верит в реальность, и всё сильнее управляет магией, хоть и подсознательно. Архимаг сделал тебя для публики и бросил. Ты теперь сам по себе. Во что ты превратишься дальше?
— Я не хочу, чтобы меня превращали, — вынырнул шакал из-за бревна. — Что мне делать?
— Что угодно, — махнула Ленка хвостом. — Можешь даже стать потусторонним монстром. Только не безобразничай.
— Погоди-погоди, как мне собой-то остаться?
Ленка вздохнула:
— Как угодно. У тебя нет прошлого. Твой прототип умер. Ты новый, ты плод желаний этой публики. У тебя единственного такая уникальная возможность: и себе не изменять, и соответствовать этим желаниям. Каким угодно. У людей уйма представлений о тебе: ты милая чёрная зверушка, ты инфернальная хтонь, ты говорящий разумный шакал. Всё это публика примет. Но можешь делать вообще всё что угодно, даже встать на задние лапы, кинуть узелок за спину и так уйти. И ты также будешь собой, но другим собой.
— А публика?
— Оставишь в клетке записку: вышел из зоны комфорта. Публика такое ценит.
Опустив уши, шакал хмуро уставился в снег и пробормотал:
— Сложно это всё.
— Ладно, думай. Я уже пойду. Пока! — покачивая хвостом, Ленка направилась к чёрному порталу.
— Погоди, ты зачем вообще приходила? — вдруг насторожился шакал.
Ленка глянула через плечо:
— Разузнать тут, — она обвела носом круг, — как у Архимага оживление устроено, и о чём он вообще думал.
— И о чём? — наклонил голову шакал.
— Да не думал он вообще, — скривилась Ленка. — Не о последствиях, ни о том как это сделать. Мог бы скопировать сознание… например, лиса из соседнего вольера, или собаки.
— Но тогда же меня бы не было!
— Некоторые на твоём месте через полгода-год явятся к Архимагу. Верни, мол, зараза, назад, не хочу быть разумной тварью, а хочу быть бестолковой зверюгой, жрать с земли и вычесывать блох, а не думать всякие мысли.
Шакал только вздохнул.
Днём Ленка пила глинтвейн на веранде второго этажа своего дома в мире Магакадемии: внизу меж ветвей цветущих кустах сновали змеебелки, выискивая насосавшихся ягодного сока клопоягод. На Земле, в университетской общаге топили зимой так себе, ещё и из старого окна дуло. Ленка конечно холод переносила спокойно. В случае чего, могла обернутся двуногой лисой, или огненным дыханием подогреть остывшую кружку. Но зачем? Стоило пройти через нарисованную на стене дверь в свой дом и там всегда ждало то ли мягкое лето, то ли тёплая весна. Даже когда маги экспериментировали с погодой — посёлок просто был закрыт куполом. Но увы, сменить обстановку от унылой зимней хмури — самое то, а вот постоянно жить тут Ленке было скучно.