Девятнадцать писем

Перри Джоди

— Я вчера их подстригла, пока гуляла. И это тоже купила, — говорит она, махая юбкой платья.

— Оно прелестно.

— Спасибо.

Я понятия не имел, что она вчера гуляла, но я не особо знаю, чем она занимается в течение дня, помимо наших ежедневных поездок на реабилитацию. Кристин говорила мне, что Джемма проводит большинство времени в своей комнате, что меня печалит. Она всегда была любительницей активного отдыха, и она ненавидела быть запертой.

— Я ездила на автобусе в город.

— Ого. Это отлично, — как бы мне ни хотелось, чтобы она проводила

время со мной, я рад, что она начинает выходить из дома, начинает снова жить. — Я горжусь тобой.

— Я хотела вернуться обратно на тот пляж, куда ты водил меня.

— А, это объясняет твой загар.

— Я не заходила в воду, просто сидела на солнце и наблюдала за волнами. Мне там очень нравится, — с придыханием говорит она.

— Это всегда было твоё любимое место.

— Я бы хотела, чтобы ты что-нибудь поела перед уходом, Джемма, — говорит Кристин, когда мы проходим на кухню. — Мне не нравится думать, что ты идёшь гулять на пустой желудок.

— Я в порядке, — говорит Джемма, целуя мать в щёку, прежде чем взять с кухонного стола корзину. — У нас есть это, помнишь? — её взгляд двигается ко мне. — Я собрала нам пикник на ланч. Какой у нас был у реки на ферме ба и деда.

Я улыбаюсь, забирая у неё из рук корзину. Сегодняшний день уже напоминает прежние времена.

***

— Это прекрасное место, — говорит Джемма, когда мы проезжаем через маленький городок и направляемся к покатым зелёным холмам деревни. За последние несколько лет ничего не изменилось. — Всё такое зелёное… такое живописное. Я понимаю, почему мои бабушка и дедушка решили никогда не уезжать.

— Им здесь нравилось. Здесь вырос твой дедушка. Ба переехала сюда после их свадьбы.

— Расскажи мне о них, Брэкстон. Я знаю только то, что ты говорил мне в письмах. Кристин никогда не говорит о них.

— Они были замечательными людьми… по-настоящему замечательными. Я не знаю, как они познакомились, но уверен, что твоя мама может рассказать тебе эту историю. Я знаю, что ба была городской девушкой, пока не вышла замуж. Ей нравилась её жизнь здесь, с дедом.

— Хотелось бы мне их вспомнить, — мне бы тоже хотелось, чтобы она вспомнила. Хотелось бы, чтобы она вспомнила меня и то, как сильно мы любили друг друга. — Что с ними случилось? Как давно они умерли?

Я знал, что этот вопрос сегодня поднимется. На него не было хорошего способа ответить.

— Первым умер твой дед, — говорю я, бросая взгляд в её сторону. — Это было неожиданно и очень внезапно.

Она колеблется с ответом.

— Как?

— У него случился сердечный приступ в саду. Когда он не пришёл домой на ланч, ба пошла его искать и нашла его на земле, под одной из яблонь. Она пыталась привести его в чувства. Судмедэксперт сказал, что он был мёртв больше часа к тому времени, как она его нашла.

Я вижу, как её рука поднимается ко рту, её голова отворачивается от меня.

— Бедная ба, — слышу я её шёпот. Точно, бедная ба. Смерть деда сломала её, и то, что произошло в следующие дни, доказало это.

Визжат

шины, когда я сворачиваю с главной дороги и направляюсь по длинной гравийной дорожке, которая ведёт к фермерскому дому. Ветки больших палисандровых деревьев, которые растут вдоль обеих сторон подъездной дорожки, переплетаются посередине, образуя нечто похожее на арки. Как жаль, что они сейчас не цветут; море фиолетовых цветов, которые покрывают деревья в цвету, и одеяло, которое они создают на земле, когда цветы падают, — это прекрасное зрелище. Джемма так любила это. Надеюсь, я получу шанс привезти её сюда весной, чтобы она снова испытала это.

Когда мы доезжаем до конца подъездной дорожки, в поле зрения показывается ферма. Прошло три года с тех пор, как я был здесь, но это место не изменилось. Сады не такие разноцветные и пышные, как когда-то, но одно пребывание здесь вызывает у меня улыбку. Ба любила свой сад и суетилась здесь часами, пока дед работал на земле за домом. Это место содержит для меня так много замечательных воспоминаний, как когда-то и для Джеммы.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, кладя руку на ногу Джеммы, когда заглушаю двигатель.

— Да, — отвечает она, поворачиваясь лицом ко мне. Она улыбается, но я могу сказать, что улыбка натянутая.

— Это было ужасное время для всех нас.

— Я могу представить.

— Это их ферма, — говорю я, указывая через лобовое стекло. — Хочешь осмотреться вокруг?

— А нам можно? Здесь живёт кто-нибудь другой?

— Нет. Твои бабушка и дедушка в завещании оставили это место твоей матери.

Кристин не была здесь со смерти бабушки, но не продаст эту землю. Её ранило то, что произошло в тот день, но это место когда-то было её домом. Это всё, что у неё осталось от родителей, и я знаю, что она никогда не расстанется с ним.

Я думал попросить у Кристин ключи, чтобы зайти внутрь, но не хотел испытывать удачу. Огромный шаг уже просто привезти Джем сюда. Я месяцами пытался упросить Джемму вернуться сюда после смерти ба, но она категорически отказывалась.

Мы идём по передней тропинке к дому — глаза Джеммы оглядывают всё вокруг, когда мы поднимаемся на большую круговую веранду. Ба и деда всегда сидели здесь по вечерам. Летними месяцами они сидели бок о бок, пили ледяной чай, и ба готовила домашний лимонад для нас с Джем. Более холодными вечерами, они сидели под разноцветными пледами, которые связала ба. У нас с Джем тоже были свои пледы.

— Это были кресла-качалки ба и деда, — говорю я, когда она проводит рукой по спинке одного из них. — Мы сидели вон на тех качелях, — я слегка поворачиваю тело и указываю на дальний конец веранды, где длинная деревянная скамья свисала с крыши на больших цепях. — Или, время от времени, мы лежали на траве и смотрели на звёзды, — я дал ей мгновение обдумать всё это, прежде чем заговорить снова. — Иди оцени вид с задней части дома. Оттуда видно весь сад.

— Хорошо.

Она улыбается, когда я кладу руку на её поясницу и направляю в ту сторону. Когда мы доходим до края дома, она вдруг останавливается.