Девятью Девять
Шрифт:
Конча нахмурилась, как покупатель, оценивающий очередной лот на аукционе.
— Он сильный, масса Харриган, здорово сильный. Сможет копать землю?
— А то, мисси, — ответил Вулф.
— Сможет собирать хлопок и сажать картошку?
— А то, мисси.
— Умеет играть в крокет?
— А то, мисси, — сказал Мэтт.
— Заворачивать не нужно, заберу прямо так. — Конча взяла Мэтта под руку и со смехом увлекла прочь.
Конча окончательно развеселилась. Мэтт, отчаянно стараясь приспособиться к постоянно меняющемуся настроению девушки, начал чувствовать себя гораздо
Но все же игра доставляла ему удовольствие. Крокетная лужайка, на которой Мэтт боролся с незнакомцем в плаще, расстилалась прямо под дверями кабинета. День выдался теплый, жаркие вечерние лучи отражались от обращенных на запад стекол. Приятно было провести время на свежем воздухе, на солнце, с такой милой, хоть и крайне непредсказуемой девушкой. По здравом размышлении Мэтт таки решил, что она, несомненно, мила.
С самого начала он безнадежно проигрывал. Конча откровенно злорадствовала, загоняя его мяч на край площадки; она, как правило, достигала колышка, прежде чем Мэтт успевал проделать полпути. Но, хотя он и проявил себя полным неумехой, ему стало жаль прерванной игры, когда к ним присоединился Р. Джозеф Харриган.
Джозеф, очевидно, скучал. Весь день ему не с кем было поговорить (Артур вряд ли мог считаться отзывчивым собеседником), а Джозеф любил поболтать. Мэтт, видимо, показался многообещающим слушателем, поскольку адвокат так и набросился на него.
И изрядно наскучил. Конча постояла немного, нетерпеливо постукивая молотком, но наконец сдалась и шмыгнула в дом через заднюю дверь, незаметно для Джозефа, который объяснял Мэтту, кого недостает в Верховном суде.
Они сидели на скамейке, по ту сторону крокетной лужайки, напротив дверей. Мэтт рассеянно заметил, что Вулф не включил свет, хотя солнце уже заходило. Последние ослепительные лучи били прямо в незанавешенное стекло.
Мэтт отбросил ногой крокетный шар и снова переключился на Джозефа. Мало-помалу он начал сознавать, что к словам этого человека и впрямь стоит прислушаться. Можно абсолютно не соглашаться с позицией оппонента и тем не менее с уважением и интересом следить за убедительным ходом его мысли. Именно так и произошло с Мэттом. Большую часть рассуждений Джозефа он отмел бы как обыкновенную ретроградную болтовню, исходи они от кого-нибудь другого, но в Джозефе он ощущал непоколебимую прямоту, которая его впечатляла. Он стал прислушиваться внимательнее и отвечать, а иногда даже, к собственному изумлению, соглашаться. Несмотря на вид и манеры политика-плутократа, в Р. Джозефе Харригане чувствовались та же сила и целеустремленность, которыми Мэтт так восхищался в Вулфе.
— Говорите что угодно, сэр, — возразил он, — про неэффективность и плохую организацию художественных программ УОР. Я участвовал в одной такой, поэтому могу порассказать больше, чем вы когда- либо слышали. Но все-таки вы должны признать необходимость и ценность…
Он вдруг замолчал.
— Продолжайте же, молодой человек. — Р. Джозеф
Солнце уже не светило в стеклянные двери. За ними виднелись тусклые очертания комнаты, освещенной ярким огнем камина. И еще кое-что.
— Простите, сэр… посмотрите туда.
Джозеф посмотрел. Огонь освещал часть рабочего стола. Хозяйское кресло оставалось невидимым в сумраке, но над столом склонилась странная фигура. Лицо было скрыто, зато одежда отчетливо видна. В кабинете Вулфа Харригана стоял человек в желтом одеянии.
— Молодой человек, — решительно сказал Джозеф, — идемте туда.
Мэтт имел те же намерения. Лишь по одной причине Агасфер мог заявиться к Вулфу Харригану. Мэтт и на мгновение не усомнился, что перед ними Агасфер. Пускай лицо таилось в тени, но одеяния с капюшоном было достаточно.
Мэтт двинулся вперед, но Р. Джозеф, собранный и рассудительный в минуту опасности, положил руку ему на плечо.
— Стеклянные двери заперты. И потом он наверняка нас заметит, если мы побежим через лужайку. Давайте через черный ход.
Он рысцой пустился за угол, к задней двери. Но он не был создан для резвого бега — героический рывок Р. Джозефа начался с того, что он споткнулся о крокетные воротца.
Мэтт не стал медлить, чтобы помочь юристу подняться. Чем больше он думал об Агасфере в кабинете, тем сильнее сознавал, что нужен Вулфу. В ушах у него звенел оглушительный тройной вопль:
“Убейте его!” Вулф сколько угодно мог посмеиваться над угрозой, исходящей от Древних, но физическая угроза, исходящая непосредственно от Агасфера, — другое дело.
Добравшись до задней двери, он оглянулся. Р. Джозеф, бегущий со всех ног, показался из-за угла, но опять споткнулся и чуть не разбил голову о каменную стенку камина. Несмотря на важность момента, Мэтт с трудом подавил усмешку. Поверженное воплощение достоинства комично даже в минуту опасности. Но Мэтт удержался, шмыгнул в коридор и громко постучал в дверь кабинета.
Ответа не было. Джозеф, далеко не такой опрятный, как всегда, присоединился к Мэтту и предложил:
— Поверните дверную ручку.
— Я уже пробовал. Заперто.
— Тогда идемте в молельню. Возможно…
Мисс Элен Харриган удивленно опустила четки, когда ее брат и “этот странный молодой человек” ворвались в комнату и принялись колотить в дверь кабинета, дергать за ручку и наваливаться плечом.
— Господи, что вы делаете?
— Мы… видели… человека в желтом одеянии! — пропыхтел Джозеф. — Возможно… Вулф в опасности!
— Возможно? — переспросил Мэтт. — Да там точно что-то случилось! Он не отвечает!
— Выломаем дверь?
— Давайте попробуем. Считаю до трех, и ударим одновременно. Нужно распределить…
— Подождите.
Мэтт узнал спокойный голос сестры Урсулы. Обернувшись, он увидел двух монахинь на пороге молельни.
— Я правильно поняла, что, по-вашему, с мистером Харриганом что-то стряслось?
— Правильно.
— Искренне надеюсь, что все в порядке. — Она перекрестилась и взглянула на изображение Мадонны. — Но, если что-нибудь случилось, вам не кажется, что лучше сначала удостовериться?