Девятью Девять
Шрифт:
Дело близилось к концу — так сказал лейтенант Маршалл Мэтту вечером во вторник. Они вновь сидели мужской компанией у камина, пока Леона показывала восхищенной Конче, какой Терри душка, когда спит.
— Конечно, Харриган свою вину отрицает, — добавил лейтенант, — но у него нет шансов.
— Правда? — спросил Мэтт. — Вы прихватили Джозефа с поличным как минимум на одном покушении на убийство, но по главному обвинению еще уйма неясных моментов.
— Не сказал бы. Я тщательно все проверил — не стыжусь признаться, с
— Во-первых, кто унес книгу о Вильгельме Втором?
— Джозеф, разумеется. У него была наилучшая возможность сделать копию ключа. Что еще?
— Много чего. Сигареты Артура у Свами. Джозеф снова пытался подставить парня? И алиби Свами, и желтое одеяние в мусорной печи.
— Все постепенно выясняется. Зюсмауль наконец заговорил. Он шнырял вокруг, собирая сведения о Харриганах в надежде за что-нибудь зацепиться, и узнал, что Артуру нужны наличные. Он связался с крысенком и убедил предать родного отца и выкрасть папку. Кражу назначили на вечер воскресенья, вот почему Свами нуждался в алиби. Но после убийства Артур струсил, и Зюсмауль попытался нажать на вас.
— А второе желтое одеяние? Если бумажное, которое мы видели, сгорело в камине, откуда взялось другое, из ткани, и как оно попало в печь?
— Вспомните любовь Артура к дурацким шуткам. Убийство случилось тридцать первого марта. Какой был следующий день?
— Первое апреля.
— Вот именно. День дураков. Артур намеревался разыграть отца — видимо, он хотел показаться под видом Агасфера и наговорить всякой чуши. Вот откуда он узнал про Девятью Девять — он пришел в Храм, чтобы разучить свою роль. Но после убийства держать у себя желтое одеяние оказалось чертовски опасно, поэтому Артур поспешил от него избавиться.
— И все-таки я не понимаю причин. Если Джозеф поддерживал Храм Света, зачем он так старательно втягивал Агасфера в убийство?
— Отчасти, разумеется, потому, что желтое одеяние лежало в основе фокуса, который он сыграл с вами. И отчасти потому, что Джозеф знал: Храм обречен. Тонущие корабли и крысы… Даже смерть Вулфа не спасла бы организацию Агасфера от разоблачения, особенно после того как появились вы. Но Вулф должен был умереть, поскольку подошел слишком близко к разоблачению не только махинаций Агасфера, но и его связи с Джозефом. Джозеф не мог спасти Храм, все, что ему оставалось, — спасать самого себя. И даже здесь он потерпел неудачу. Даже если у нас нс найдется других улик, Р. Джозефа добьет признание Купера. Робби не нравятся большие злые дядьки с пистолетами.
— Ради блага Кон… то есть семьи, — сказал Мэтт, — хотел бы я как-нибудь убедить Джозефа признаться. Вы правы, шансов у него нет. Если он признается, тогда до некоторой степени удастся избежать скандала и дурной славы. Нет ли способа…
— А вот и дамы, — перебил Маршалл. — Думаю, чем меньше мисс Харриган будет слышать
Леона сказала:
— Конча решила, что Терри просто чудо, а я научила ее печь сырное печенье. Она жалеет, что у них в холодильнике нет резиновых поддонов. А вы чем занимались?
— Сочиняли лимерики, — ответил лейтенант Маршалл.
— Ух ты! Расскажите! — потребовала Конча.
— Потерпите, пока не выйдете замуж, мисс Харриган, — весело сказал Маршалл и удивился, отчего эта невинная фраза вызвала такое смущение.
Женщина сказала:
— Признаюсь, я виновата. Я думала, мною движет жажда правосудия, желание помочь семье, но что толку обманывать саму себя. Я уступила гордыне — моему демону, жалу плоти моей. И вдобавок я должна была убедиться. Поэтому отчасти ваш грех — на моей совести.
Мужчина ответил:
— О господи! Я вас совершенно не узнал.
— Я на то и рассчитывала. В рясе человек выглядит совсем иначе. В пятницу был канун дня памяти матери Ларош, когда мы свободны от наших обетов и можем носить мирское платье. Но свобода от обета не умаляет того дурного, что я совершила. Поэтому я попросила у лейтенанта Маршалла разрешения прийти сюда. Рассказать вам правду — часть моего покаяния.
Мужчина спросил:
— Зачем вы это сделали?
Женщина сказала:
— Логика порой ошибается. Но когда я произнесла имя Робина Купера и увидела ваше лицо… Вы простите меня?
Мужчина горько улыбнулся:
— Я вас прощаю.
Женщина серьезно ответила:
— Спасибо. Грех отравляет, если о нем молчать. Его нужно поведать Богу через посредство священника, но можно и просто рассказать кому-нибудь и исправить то, что случилось, — хотя бы пощадить живых, если уж нельзя воскресить мертвого.
Мужчина сказал:
— Вы ничего не можете исправить.
Женщина ответила:
— Я — нет. Но вы можете.
Мужчина замолчал. Потом попросил:
— Молитесь за меня, сестра. А когда выйдете, передайте охраннику… тюремщику… или как его там… что я хочу с ним поговорить.
Когда охранник пришел, мужчина сказал:
— Мне нужен священник. И передайте окружному прокурору, что я хочу внести поправки в свое заявление.
Леона вспомнила, что у них закончился бекон к завтраку, и лейтенант повез супругу в отдаленный круглосуточный магазин.
— По-моему, — сказал Мэтт, — Маршаллы очень деликатны.
— Я рада, — искренне ответила Конча. — Мы не оставались наедине… с прошлой среды?
— Да.
Она прикусила нижнюю губу.
— Я так и подумала. Почему ты меня сторонишься, Мэтт?
— А что?
— Я ведь тебе нравлюсь?
Не отвечая, он смотрел на огонь.
— Маршаллы так счастливы вместе, правда? — сказала Конча.
— Да. Возможно, Леона зарабатывала на жизнь странным образом, но она простая девушка, а не богатая наследница.