Дежа вю
Шрифт:
— Вообще-то изменилось почти все, — сказала Тина. — Но за то, что я смогла простить отца, спасибо и тебе. — Она перевела дух и решила быть откровенной до конца. — Когда я увидела тебя в том… в нашем кафе… Знаешь, я просто почувствовала, что не могу так больше! Оказывается, я все еще не простила тебя. — Судорожным движением она обхватила себя за плечи. — Забыла — да, но не простила. И сразу вспомнила об отце. Моя жесткость, даже жестокость, наверное, от него. Всю жизнь я готова была ощериться в ответ на любое неосторожное
Тина поглядела на Олега внимательно.
— Я понял, — пробормотал он, и лицо у него сделалось каким-то странным.
Словно у человека, который ждет неизбежного столкновения с поездом.
— Почему ты так смотришь?
— Ты простила отца, потому что не хочешь быть похожей на него?
Она кивнула:
— Отчасти, поэтому. Мне трудно все объяснить.
— Но ты честно пыталась, — улыбнулся он, — спасибо.
— Не за что.
— Прости меня, — быстро произнес он. Тина ошеломленно взглянула на него, но он не обратил на это внимания. — Я очень, очень виноват. Не в том, в чем ты меня винишь… Совсем в другом, но виноват. Наверное, нельзя просить прощения вот так, когда ты не знаешь, за что именно я прошу прощения, но… Ты… Тина!..
Он смолк, будто захлебнулся. Она ничего не поняла.
— Ты тоже сильно изменился, Олег, — спустя некоторое время сказала Тина, и полушутливо добавила: — Раньше тебе удавалось изъясняться красиво и внятно.
— Да, — коротко кивнул он.
— Ну, и что? — Она развела руками. — Что все это значит, ты объяснишь все-таки?
— Не могу. Ты меня поразила, — честно признался он.
Не было больше сил продолжать это. Черт знает к чему приведет подобный разговор! Морозов решительно вышел из купе и обосновался в тамбуре, присев на корточки и привалившись затылком к холодной стене.
Тина… Назвать ее так в мыслях — значит, думать о чужом человеке. Но она и есть чужой, незнакомый человек, который за этот час — или сколько они уже едут? — открылся совершенно неожиданной стороной.
Ее слова о прощении стали последней каплей. Олег понял окончательно, что не знает ее. И следующая мысль, нет, настоящее прозрение накрыло волной — он сходит с ума от желания узнать. Узнать эту женщину, а не оправдывать свои вопросы, свое жадное разглядывание тем, что просто хочет убедиться в очередной раз в ее благополучии.
Он курил, поглядывал в окно и больше уже не сомневался, говорить ей правду или нет. Алькину реакцию он мог бы просчитать, ее осуждения, непонимания он боялся, но сейчас в одном купе с ним ехала не Алька. Этой, другой женщине он должен рассказать все. Возможно потому, что они чужие и ее чувства не могут его волновать. Возможно, были и другие причины, он пока не знал. Знал только, что обязательно откроется ей.
ГЛАВА 19
Когда
— Что это было, Морозов? Ты стал таким импульсивным, прямо жуть!
Его бестолковая речь прозвучала настолько странно, что Тине оставалось только ехидничать помаленьку. Раз уж добиться внятного объяснения невозможно, она попробует просто вывести его из равновесия.
Он-то ее вывел!
— Ты все-таки ешь! — выдохнул Олег.
— Не делай вид, что мой аппетит волнует тебя больше всего на свете!
— Так и есть. Но я хотел поговорить о другом.
Тина в притворном ужасе замахала руками.
— Не надо. Мне кажется, мы уже достаточно наговорились. Если ты хочешь объяснить свои последние слова, пожалуйста, но ничего больше я слушать не желаю, и сама разговаривать не хочу. Ну?
— Ну?
— Будешь объяснять?
— Что?
— Ладно, проехали.
— Ты плакала? — спросил он внезапно.
Тина едва не подавилась.
— Я?! Плакала?! С чего вдруг?
— Вот и мне интересно. Что ты таращишься? Я же вижу, веки красные и губы, как будто ты целовалась. Тут не с кем целоваться.
— А может, я проводника подцепила? — сощурилась она.
Морозов отмахнулся:
— Значит, не скажешь?
— Что?
Откуда слезы?
— Из глаз! — отрезала Тина.
Олег скривился и быстро подошел к ней, встал вплотную.
— Я тебя обидел? Или курица невкусная, и поэтому ты расстроилась?
— Курица выше всяческих похвал, — в подтверждение своих слов она с урчанием впилась в ножку.
— А я?
— А тебя я еще не раскусила, — пошутила Тина и поперхнулась.
Олег протянул стакан с водой. Подождал, пока она придет в себя, и спросил серьезно:
— Ты со мной заигрываешь?
— Я тебя презираю, — с той же серьезностью посмотрела ему в глаза Тина.
— Конечно. У тебя есть причины, — Олег опустил голову.
— Вот именно. Извини, я честно старалась придерживаться легкомысленного тона и безопасных тем для беседы, но ничего не получается. Давай лучше помолчим, хорошо?
— Безопасные темы? А кто рассказывал о собственной могиле?
Тина поежилась, а он продолжал:
— На самом деле, мы оба чувствуем себя не в своей тарелке…
— Я себя нормально чувствую, — перебила она.
— Ну вот, опять! — Он придвинулся ближе, вглядываясь в ее безразличное лицо. — Кому и что ты пытаешься доказать? Только что ты была самой собой, а теперь снова играешь в детские игры.
— Да как ты можешь судить, когда я играю, а когда нет? — снова перебила Тина яростным шепотом. — Ты ни черта не знаешь обо мне, ясно? Так что примени свои способности к психоанализу в другом месте!