Дежа вю
Шрифт:
Тина не выдержала — расхохоталась.
— Это мы еще посмотлим, — сказал Сашка, и она расхохоталась пуще прежнего.
Тихоня-сын, надо понимать, висел себе на параллельной трубке и подслушивал до поры до времени.
— Как это посмотрим? — возмутилась Ксюша. — Мы же договорились!
— Договол всегда можно пелесмотлеть, — уклончиво возразил ее хитрый братец.
— Эй, ребята, вы про меня забыли! — крикнула Тина.
— Мама! — быстро перестроился Сашка. — А ты в командиловке, да? А что ты мне пливезешь?
— Мам,
— Дура! — еще категоричней заявил Саша, на этот раз отлично выговорив «р».
И Тина поняла, что она лишняя на этом празднике жизни. Напрасно попытавшись призвать детей к примирению, ну или хотя бы к порядку, она по-стариковски поохала и отключилась.
— Оболтусы, — со счастливой улыбкой произнесла она, повернувшись к соседу.
Сосед оказался Морозовым, о чем она успела благополучно позабыть на время разговора.
Мало того, у соседа было такое тоскливое выражение глаз, что Тина мгновенно осеклась.
— Кхм… Пойду еще кофе попрошу.
— Я схожу. Отдыхай.
Она почему-то согласно кивнула. У двери он оглянулся.
— Я видел тебя однажды с коляской. Ты гуляла в парке. Чуть не засыпала на ходу.
— А почему я тебя не видела? — спросила она первое что пришло на ум.
— Потому что я-то был без коляски и в глаза не бросался.
— Не смешно.
— Надо же! А я так старался. А дети на тебя похожи или на мужа?
— Они ни на кого не похожи! — отрезала Тина.
ГЛАВА 20
Мальчика они думали назвать Алешей. А если будет девочка — Дарья.
— Мне не нравится Дарья, — морщила нос Алька. — Как будто корова! Дарья Олеговна тем более! А вот просто Даша — замечательно. Вообще, отчество такое получается… Олеговна! Олегович! — нет, некрасиво.
— Запишем их на тебя, — просто решал вопрос Морозов, — будут Валентиновны.
— Ненавижу это имя! — брыкалась она. — Пусть тогда уж будут Альковны.
— Ну да. А в графе национальность тогда надо написать — мордва.
— Почему мордва? — сердилась она. — Ты хочешь сказать, что Алька — мордовское имя?
— Я хочу сказать, что я тебя обожаю!
На этом очередной выбор имен для будущих Валентиновичей, Олеговичей и Альковичей заканчивался. Чтобы потом возобновиться в других вариантах.
— Андромеда, Ангелина, Анжелика, — пыхтела над справочником невеста.
— Анемия, — подсказывал жених, — оригинальная вырастет девочка.
Словарь имен летел ему в лоб, но Олег ловко уворачивался и принимался за мужские варианты:
— Вот, смотри, потрясающее имя! Алька, ты слушаешь? Слушай внимательно! Это музыка, а не имя!
— Ну? Говори! — подпрыгивала от любопытства она.
— Дормидонт! — зловещим шепотом объявлял будущий папаша, и в его сторону летели поочередно
Алька вдруг становилась серьезной.
— А что бы ты делал, если бы я за это время успела залететь?
— Я бы сбежал, — поразмышляв, признавался он горестно, — далеко и надолго. А много лет спустя пробрался бы в родной город под покровом ночи, гонимый отцовским инстинктом. И не узнал бы своего сына в ночном грабителе, безжалостно отнявшем у пенсионера — у меня, то есть! — последнюю рубашку и дырявые носки!
— Язык у тебя без костей, — вздыхала Алька, не вступая в игру, — а если серьезно?
— Я не могу говорить серьезно на тему «а что бы было, если бы»! Давай лучше еще подумаем, как детей назовем.
В итоге все-таки «пришли к консенсусу». Девочка будет Ксюша. Мальчик — Саша.
А в общем-то, так и случилось.
Только отчество Ксюшке с Сашкой досталось совсем другое.
А что бы было, если бы…
…Они бы все равно в итоге расстались, думала Тина, дожидаясь своего кофе. Невозможно прожить с человеком всю жизнь и не понять, что он способен на предательство. Олег был способен. Алька не умела прощать.
А Тина научилась. И что? Легче не стало. Или Морозова она все же еще не простила?
Словно пытаясь прочесть ответ в своих глазах, она жадно уставилась в зеркало. Но то почти сразу же отъехало в сторону, впуская в купе Олега с подносом.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
Теперь она во все глаза смотрела на него.
Простила или нет? Сумела или еще нужно время?
Он расставлял чашки, избегал ее взгляда, и Тина разглядывала его лицо, пытаясь понять, что при этом испытывает…
Щеки у него были совсем колючие. Она внезапно осознала, что держит ладонь на чужой, пахнущей табаком щетине. Под пальцами перекатывались желваки.
— Не смей! — отодвинулся он, выпалив свинцом потемневших дочерна глаз.
— Я…
Что? Что — ты? Зачем? Почему? С ума сошла?
— Я только хотела, я думала, что…
Нет, ты не думала! Не думала! Лапать чужого, хамоватого мужика — это же уму непостижимо!
— Я знаю, о чем ты думаешь, — отрывисто проговорил Олег. — Ты сидишь здесь и строишь из себя святую, готовую простить мне все на свете да еще и посочувствовать при этом. Ведь так?
— Я не понимаю, — она отчаянно потрясла головой. — Чему сочувствовать-то?
— Ну как же! Детей у меня нет, женат я ни разу не был. Ха-ха, нет счастья в личной жизни, так это называется? И все из-за того, что в молодости имел неосторожность…
— Да замолчи же ты, идиот! Что ты несешь?
— Не смотри на меня так, ясно? — прошипел он ей в лицо. — Или ты думаешь, раз у меня нет того, что есть у тебя, я заслужил прощение?
— Ты бредишь, — убежденно произнесла она, — я вовсе не хотела тебя…