Диалоги о ксенофилии
Шрифт:
– Ну, так то я… – возразил Вадим.
Анна улыбнулась и взглянула ему в лицо. Его зазнобило. Обычно она не смотрела в глаза. Этот звериный, ускользающий, словно таящий глухую угрозу взгляд иногда раздражал Вадима. Но выдержать его прямой, пронзающий насквозь, из бесконечности в бесконечность летящий зелёный луч было ещё тяжелее.
– Но Ильегорского Вы не переубедили? – заметил он.
– Зачем? – удивилась Анна. – У каждого свои убеждения. Я только спросила его, объяснил ли он подопытному сущность эксперимента, заручился ли его согласием и что намерен делать в случае отрицательного результата.
– О-о,
Анна звонко, как девчонка, расхохоталась.
– А что Ильегорский? – допытывался Вадим.
– Он назвал меня циничной гарпией, иезуиткой и Лысенко от психологии, перестал отвечать на мои письма, аннулировал собственную официальную просьбу о моём переводе из Брайланта в Ареньолу и стал выступать на каждом совете станции с требованием убрать меня из системы, за что и получил клички «Катон» или «Делендам» 1, – весело перечислила Анна. – Поэтому Вы можете быть спокойны, милый Дим, и с лёгкой душой лететь на Землю Брандуса: я останусь в Вашем распоряжении.
– Иногда психолог душит в Вас женщину.
– Как Вы находите границу между нами – душителем и задушенной?
– Идите ко мне, мы найдём её вместе.
Вадим утонул лицом в её мягких, как пух одуванчика, волосах, и Анна раскрылась ему навстречу, ласково, снисходительно и покорно поступая в его распоряжение.
_ _ _
Солнце – звезда Грумбриджа, едва заметный жёлтый карлик в созвездии Большой Медведицы, почти в девяти парсеках от Солнца, светимостью 0,14 солнечной и массой 0,61 солнечной, имеющий систему из четырёх планет, первая из которых, двойная, населена гуманоидами хэйнитской звёздной расы, – солнце склонилось к закату. А до Эрмедора было ещё далеко. Престарелый Мигель Оттес Кунийский, приор Ориарской провинции ордена Даис Аннаис2 заговорил о ночлеге, о горячей ванне, пылающем очаге и благочестивой беседе, под коей разумел вино и жареную пулярку. Путь их лежал мимо Альтрена, и Великий магистр ордена Юлий Ильегорский – здесь, на Теллуре, его звали Леоном Корсидо Валисийским – решил остановиться на ночь в замке.
Хесус Пателло, виконт Нодредский, в прошлом вассал графов Ваноров Альтренских, а ныне – владелец их родового замка, принял эрмедоритов с благоговейной предупредительностью. Были и горячие ванны, и ужин с вином и пуляркой. Для услаждения слуха гостей мессир Пателло посадил в углу столовой лютниста и, к скрытому неудовольствию магистра, завёл благочестивую беседу. Ильегорский не принимал в ней участия, нажимал на рагу и прислушивался к музыке. В этих уединённых замках подчас таятся настоящие перлы – музыканты, певцы, художники, поэты, актёры, – прикреплённые к земле крестьяне или просто рабы, живые игрушки… Этот лютнист, впрочем, играл неплохо – и не более того.
– Ибо сказано в Каноне, в Речах Айюнши3: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. Не осуждайте, и не осудят вас», – вещал Руис Милан, командор Паленойский, обгладывая рёбрышко зайца.
– А в Книге Судей изречено устами Творца: «Если кто согрешил против Меня, то
– А в Книге Притч Пресвятая Дева, Даис Аннаис учит нас: «Не говори: "Я отплачу за зло", предоставь Господу, и он сохранит тебя», – сквозь паштет выговорил приор Ориарский.
Мессир Пателло растерянно переводил взгляд с одного рыцаря на другого. Он совсем запутался в этических догматах Канона. Принесли третью перемену. Слуга, подававший рыбу, что-то шепнул виконту. Тот оживился, щёлкнул пальцами:
– Эй, Фьерито4!
Лютнист, отложив инструмент, подошёл к столу. Это был подросток лет двенадцати-четырнадцати, маленький, тощий, хромой – правая нога у него была заметно короче левой и плохо гнулась в колене – и рыжий, что у гуманоидов Теллура встречается крайне редко; в латаной рубашке и в ошейнике с именем и гербом владельца.
– Смиренно прошу разрешить мои сомнения, святые отцы, – заговорил виконт Нодредский. – Я не смею в вашем присутствии принимать решение и буду счастлив услышать совет, какой вид казни более всего угоден милосердному Господу, и должен ли я сам покарать негодного раба, или приличествует поручить это слуге?
– В чём его вина? – спросил Ильегорский, пока остальные рыцари откашливались для ответа.
– Этот гадёныш повадился в мою библиотеку, святой отец, его уже трижды там ловили, и никакими побоями не могу его отучить.
– Скверно.
Магистр притянул лютниста к себе, сгрёб пятернёй его густую ореховую чёлку, откинул её, заставив мальчика поднять голову.
– Зачем ты шляешься в библиотеку? – спросил он. – Что ты там делаешь?
Глаза у мальчишки были тёмно-серые и совершенно пустые: без тени страха, злобы или мысли.
– Отвечай! – рявкнул виконт.
– Читаю, – чуть слышно просипел лютнист.
– Вот как? – усмехнулся магистр. – Вы обучили раба грамоте, виконт?
– Нет, нет, святой отец! – виконт даже замахал руками. – Как можно! Грамоте! Раба! Да я и сам-то её!…
– Какую же книгу ты прочёл? Громче!
Мальчишка сжал пальцами горло и тихо проговорил, напрягая голос:
– Все.
Рыцари расхохотались.
– Ещё и лгун! – покачал головой командор Паленойский.
– Да-а, библиотека Альтрена – одна из богатейших в Ареньоле, – заметил приор. – Проклятый еретик Маргрин Ванор, и отец его Рэдрик Ванор, и дед – всю жизнь собирали книги.
– Забавный мальчишка, – согласился магистр. – Забить его Вы всегда успеете, виконт. Если позволите, после обеда я ознакомлюсь с Вашей знаменитой библиотекой…
– Почту за честь, святой отец.
– А этот пусть мне посветит. Я хочу поговорить с ним подробнее. Пшёл вон.
Раб вернулся в свой угол и снова взялся за лютню.
_ _ _
Библиотека располагалась на четвёртом этаже западного донжона, под самой крышей. Магистр прошёлся вдоль полок, перелистал лежащую на столе раскрытую книгу – «Деяния колдунов» Эвзолиса.
– И ты утверждаешь, что прочёл всё это?
Раб молчал, глядя в пол.
– «Деяния колдунов»… Хочешь научиться магии? Смотри, как бы не попасть на костёр. Тогда никакая магия тебя не спасёт.