Диалоги о ксенофилии
Шрифт:
Дарья и Игорь приветливо пожелали ей доброго утра и вновь сосредоточились на пульте. Анна, стараясь не привлекать к себе внимания, шёпотом поговорила с кухонным блоком. Он предложил ей грейпфрутовый сок, крекеры и соблазнительный, но труднодоступный для неё салат с лангустами.
Игорь с тревогой и недоумением взглянул на Дарью, которая, нахмурив тонкие дуги бровей, сверяла уже сверенный курс; на Анну, которая губами брала из вазочки крекер; опять на Дарью… Потом неуверенно привстал.
– Не трогай её, – одними губами
Но Анна услышала.
– Отчего же, пусть трогает, – отозвалась она. – Впрочем, я готова принести извинения.
– За что? – опешил Игорь.
– Не знаю. Но вам же плохо. Из-за меня.
– Идём, поговорим, – вздохнула Дарья, вставая.
– А зачем нам прятаться от Игоря?
– Девочки, хорошие мои, я понимаю, что у вас есть свои, женские темы!
– Это не женская тема. Не интимная тайна, – Анна осела в кресло, с досадой мотнула головой. Дарья достала из кармана гребень и шпильки и взялась причёсывать её. – Да и о чём говорить? И к чему? В конце концов, вся эта история есть в отчётах. Если тебе любопытно…
– Я их читала. Ильегорского, Акбаровой, Башмета и Хэйно. Не вертись.
Анна молча подняла на неё глаза.
– Я не могла больше не знать, что с тобой! – Дарья пристукивала кулаком по спинке её кресла. – Ты не представляешь себе, как ты изменилась. В тебе сидит смертельная тоска. Ты всё время на грани срыва.
– Я?…
– Ася, ну хоть сейчас не драпируйся, не королевствуй! Разве я когда-нибудь зондировала тебя?
– Ну что ты, солнышко…
– Когда мы встретились, я в первые дни думала, что это из-за ампутации. Но тогда тебе стало бы легче после син-ро, с Кайсом, или с Патом… Ты даже блокируешься им. Его аурой. Его ивой.
– Я не эмпат.
– Откуда же ты знаешь, что его звезда – Денеб?
Анна зажмурилась.
– Ты написала мне, что расскажешь, когда сможешь, – помолчав, продолжала Дарья. – И я ждала. А потом прочла отчёты и поняла, что ты не сможешь. Никогда.
– Да.
– Я бы никогда и не напомнила тебе о… о Теллуре. Но сегодня ночью с тобой было что-то страшное. Альдиен похож на него, да?
– Это он.
– Но Игорь же сам сказал, что портрет неудачный.
– Что портрет… Достаточно было услышать, как Игорь говорит о нём. Кроме того, Игорь ему подражает.
– Я подражаю Альдиену?!
– Да, милый. Вероятно, неосознанно. Причёска, улыбка, интонации, манера двигаться – неуловимое, но сходство. Ты даже иногда начинаешь прихрамывать.
Игорь залился краской.
– Постой, я ничего не понимаю. Ты знала Антона Альдиена?
– На хэйнском Альдиен означает то же, что Ванор – на староареньольском. «Уходящий». Альдиен – просто буквальный перевод его фамилии.
– Теллур и Ванор? Это тот, что из «Баллады о Рыжем магистре и Эрмедорской ведь…». Слушайте, девочки, Альдиен рыжий…
Наступила пауза.
– Значит, он был в вольной, – бесцветным голосом
– Нюша, это бред какой-то. И какое ты имеешь отношение к Рыжему магистру?
– Я Эрмедорская ведьма, – хмуро призналась Анна.
– Ты?!
– На мне даже печать стоит.
– Давай посчитаем, – предложила Дарья. – Ты была на Теллуре в декабре семьдесят шестого. Альдиен объявился на Земле в августе семьдесят седьмого, с ошбайром в трюме. Ходят слухи, что его видели ещё в июле. И что прилетел он с Хэйна. Ну не мог теллурийский монах за восемь месяцев стать капитаном Звёздного флота!
– Звёздного флота Содружества, – дополнил Игорь. – Навигатор седьмого круга, кормчий-универсал.
– Он может всё, – тихо возразила Анна. – Антонио не просто талантлив. Он гений. У него иная структура личности. Спокойная отвага, полное отсутствие страха небытия, абсолютная свобода мышления, бесстрашное доверие к разуму, психологическая пластичность и внутреннее одиночество.
– Да, Антон был именно таким. На первый взгляд – незаметный тихоня, но потом… Он смотрел на мир с другой высоты и на другую глубину. Он был пятимерным.
– Почему ты выбрал это сравнение? Ты знал, что он занимается многомерными пространствами?
– Когда я с ним летал, он занимался топологией Вселенной. Но, знаешь… История с Ванором – и Альдиен… Как-то не стыкуется. Романтичная страсть – это всё-таки для молодых. Для влюблённости нужно хоть чуточку самообмана, иллюзии. А Антон… Он был молод, конечно, но с его иезуитским умом, с его проницательностью… Не представляю, чтобы он смог увлечься.
Игорь чуть было не добавил: «И ещё меньше представляю, чтобы смогла увлечься ты». Анна медленно покачала головой.
– Игорь, милый мой, прости, но ты пытаешься анализировать нас… его в неприменимой для этого системе терминов. Увлечение, влюблённость, романтика…
Она поморщилась и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза.
– А я всё гадал: от чего, от кого ты спасаешься мною. Я тоже думал, что от… увечья…
– Он пропал без вести, но это ещё не значит, что он погиб, – заговорила Дарья. – А знать, что он жив: разве уже это – не счастье?
– Но знать, точно знать!
– А как он выжил тогда? – несмело спросил Игорь. – Вы ведь его оставили?
– Он был мёртв, – отчеканила Анна. – Стрела пробила ему лёгкое и, судя по сердечным тонам, порвала правое предсердие. Он был очень вынослив и жил ещё несколько минут. Человека мы могли бы спасти. Но не теллуpийца. Я даже не сумела толком снять ему боль.
– Ася, приди в себя. Прошло три года.
– И два месяца, – её голос упал до шёпота. – У меня и сейчас на губах вкус его крови, она течёт по моим пальцам, и его глаза передо мной, и он держит меня за руку…
Дарья легонько сжала ладонями её голову.