Диалоги о ксенофилии
Шрифт:
– Ты считаешь, что это счастье и это вдохновение имеют причиной только твоё признание? Что твоё настроение слишком безоблачно для ситуации, в которой мы оказались?
– Конечно.
– И ты считаешь такое признание чрезмерным?
– Чрезмерным? – Игорь пожал плечами и покраснел. – Никто не похвалит меня так, как похвалил Антон.
– А что он сказал?
– «Stazieri, vai neaizlidot mums uz Fortas? – гордо процитировал Игорь. – Planeta jums. Ja to uzglenos kado cits, Forta dvesele paliks neparadita pasaulei».
Анна, не дыша,
– «Не слетать ли нам на Фортас, стажёр? Планета для Вас. Если её напишет другой, душа Фортаса останется не явленной миру».
Она глотнула.
– Антонио – говорил с тобой – по-латышски?…
– Да. А что?
Анна прерывисто вздохнула и помотала головой:
– Мы отвлеклись. Давай вернёмся на Аксорг. Если ты с ними на равных и заслужил успех своим талантом, то что тебя царапает?
– Вот-вот! Я чувствовал себя так, словно обманываю детей. Как будто у меня фора, понимаешь?
– Кажется, понимаю, – медленно произнесла она. – Кто-то очень хочет удержать нас на Аксорге. Кто-то, обладающий невероятной психической мощью. Нас пока держат лаской: радостью и вдохновением. Колонистов – ещё и силой: страхом перед всем, что вне планеты. Дарья с первых шагов на Аксорге учуяла чужую волю и, по-моему, черпает из неё с пользой и удовольствием, не задевая осадка. Я вычислила внушение. А ты нашёл третий путь доказательства: срезонировал совестью. Ты ощущаешь как стыд именно воздействие извне, чуждость внушённого счастья, – она улыбнулась. – Только не смотри на меня, как на пророка.
– А ты и есть пророк, – Игорь, опустившись рядом с ней на колени, поправил её растрепавшиеся волосы. – Толстенький пророк, обожающий туфли с бантиками. И голодный.
– Да, пожалуй.
– А как ты думаешь, кто он, этот тайный властелин, гипнотизирующий всю планету?
Анна вскинула на него глаза и без улыбки ответила:
– Океан.
_ _ _
– Дашенька, – позвал голос Игоря, – ты до сих пор спишь?
– Сплю. Что, уже вечер?
– Завтрашнее утро.
– Ну и чёрт с ним…
– У Джека в фонтане голубые вуалехвосты.
Дарья села – на щеках бахрома сонных ресниц – и помотала головой:
– Не бывает.
– С хвостами в белую крапинку. Мы уходим.
– Далеко?
– На пляж и в библиотеку.
Она кивнула и хлопнулась на подушку. Из-под Дарьи вылез Лао, пробежал по ней, пыхтя: «Напляжнапляжнапляж…». Она открыла глаза. По потолку плясали стаи солнечных зайчиков: океан желал ей доброго утра. А утро и впрямь доброе. Дарья потянулась. Надо было пойти с ними. Нет, сначала поглядеть на вуалехвостов… Нет, сначала на пляж. Понежиться в материнской утробе моря. «Если б я тут родилась и выросла – никуда бы отсюда не улетала. Я тебя тоже люблю, синий зверь, но насильно ты меня не удержишь, не сердись. Да, пойду купаться».
На неё упала кувшинка. Дарья рывком села. На подоконнике, свесив ногу, сидел Джон с охапкой мокрых
– Я к ней вошёл в полночный час, – конфиденциально сообщил он, метя в Дарью кувшинкой. – Она спала – луна сияла в её окно – и одеяла светился спущенный атлас.
Дарья, онемев, ловила летящие в неё цветы, собирала губами капли с прохладных лепестков. А губам всё равно было жарко и сухо, и в голове гулко бродила лишь одна мысль: «Как он сюда попал?.».
– Она лежала на спине, нагие раздвоивши груди, и тихо, как вода в сосуде, стояла жизнь её во сне.98
Дарья поймала последнюю кувшинку, нашарила под кроватью туфлю и швырнула ему в живот. Джон спиной вперёд вывалился из окна. В стометровый обрыв.
Мир рухнул. Дарья бросилась было к окну, ещё не веря, не понимая, – так воин в накале атаки, не успев осознать рану, умирает на бегу. Колени подломились.
– Дари! – Джон, точно тролль из табакерки, снова впрыгнул в окно. Поднял её из вороха цветов на полу, ватную от пережитого ужаса. – Всё в порядке. Вот твоя туфелька – в целости и сохранности. Ну, успокойся. Там карниз.
– Шулер, – выдохнула она, крепко держа его за рубашку. – Авантюрист. Бродяга. Пират. Хэйнит ненормальный.
– В следующий раз надену гравитр.
Её затрясло. Джон, обволакивая Дарью волнами нежности, разжал её сведённые судорогой пальцы. Она вцепилась ему в волосы. Джон покорно подставил голову.
– А теперь дай мне по физиономии. Давно пора.
– Не дам. Ничего не получишь.
– Слезай. Расселась тут, как дома. Всю жизнь мне тебя на руках носить?
– А что? Мне понравилось.
Он успел ещё выговорить: «Несокрушимый аргумент», – и их подхватил, понёс друг к другу сверкающий смерч.
_ _ _
– Пусти, – очнувшись, велела Дарья.
– Ещё чего.
– Пусти. Нимфеи умрут.
Дарья сбегала за водой. Джон, бессознательно улыбаясь, смотрел, как она расставляет цветы в вазах.
– Ты слышала о синих алмазах? – внезапно спросил он.
– А как же, – Дарья коротко обрезала три самые поломанные кувшинки, пустила плавать в стеклянную конфетницу. – Керлис исцелилась синим алмазом от синдрома пингвина. Императоры Бжур и Тынвыкытт, заглядевшись в синие алмазы, расхотели воевать и заключили мир. Синий алмаз можно только купить или получить в подарок и держать у себя не дольше трёх лет, иначе он потеряет силу. И всё такое прочее. Дивная сказка.
– Вот он, – Джон достал из брючного кармана цепочку с прозрачным камнем, величиной и формой повторяющим голубиное яйцо. – Аксоргианский синий алмаз. Ритмизатор и адаптоген. Наша межпланетная валюта.
Он застегнул цепочку на её шее.
– О Господи, – пробормотала Дарья. – Сколько же он стоит?…
– А тебе что за печаль?
Дарья подняла алмаз на ладони. Перед ней распахнулась синяя бездна, пронизанная пульсирующими переливами ритмов. Бездна рождала в ней музыку, безмолвную, но внятную душе.