Диалоги о ксенофилии

Ровная Мария Зиновьевна

– Марш в кусты. Иштван, тебе ведь нужен конюх. Рекомендую. Забирай Ортвуда вместе с машиной. Кстати, а где моя?

– У меня в гараже, где же ещё? – ответил Ларс. – Я заменил карбюратор. Ходит, как новенькая.

– Спасибо.

– А на кой чёрт он мне сдался? – неторопливо размышлял Иштван. – Но если ты рекомендуешь…

– И настоятельно.

– Только он же совсем чумной. Птицу какую-то хочет…

– Ужасная идея – летать, не правда ли? – заговорила Анна.

– Да уж хуже не придумаешь, мисс.

– Это

от ушиба. Сами видите: у него голова не в порядке.

– Но с лошадьми, я уверена, он поладит, – добавила Дарья.

– Конечно, я его возьму к себе, мисс, – заулыбался Иштван. – У меня школа верховой езды и конюшня на сотню денников. А кони какие!… Вот приходите, мисс…

Нэвилл дулом пистолета ласково отвернул его голову от Дарьи.

– Понял, – покладисто сказал Иштван.

Дарья своим донхиллом отвела Нэвиллов в сторону и чарующе улыбнулась Иштвану:

– Спасибо за приглашение. Обязательно приду.

– Вот теперь я верю, что она твоя невеста, – хмыкнула Ольга.

_ _ _

По-видимому, за два века колонисты так и не адаптировались к коротким восемнадцатичасовым суткам Аксорга. Ночной Малин сиял огнями, как именинный пирог. Океан на милю вокруг был усеян яхтами и виндсерферами, точно блёстками, опавшими с карнавального костюма. Террасы ресторанов и уличные кафе под тентами были полны людей. В парках играли дети, и собаки демонстрировали друг другу породистых хозяев. Танцевали не только в дансингах, но и на пляжах, и на плоских крышах невысоких – в один-два этажа – зданий. И отовсюду звучала музыка, взбивая воздух города в беззаботный хмельной коктейль.

– Джек, у нас пока нет денег на отель, – предупредил Игорь.

– Ай-яй-яй. А вилла с дюжиной комнат вас никак не устроит?

– Так у тебя здесь и дом есть? – удивилась Дарья.

– Что в этом странного? Да, здесь мой дом, – Джон распушил хвост. – И какой! Кто был эмпат-контактёром на «Кара-Хэрэл»94 у Оргондоя?

– Джордж Эдуард Нэвилл, – припомнил Игорь.

– Вот именно. Мой отец первым ступил на землю этой планеты и построил первый на Аксорге дом.

– Первой на Аксорг села «Оранта» Аксентьева, – возразил прямодушный Игорь.

– А они ещё два дня чинили «вошебойку», – нашёлся Джон.

За его спиной послышалось тихое ехидненькое хихиканье Анны.

– А я знаю, где твой дом. Вон, выше всех, – Дарья указала на особняк на береговом утёсе, вознёсшемся над набережной Оргондоя. – От него так и веет фамильной скромностью.

– Кто ещё так тонко поймёт меня? – пришёл в восторг Нэвилл. – Мы никогда не наскучим друг другу, моя радость.

Дарья метнула в него образ стаей летящих огненных молний-стрел. Джон невольно нажал на газ. Его маленький вездеход опрометью взлетел на утёс, ёкая селезёнкой, нырнул в гостеприимно распахнутый гараж и пристроился рядом с шикарным бежевым шестиместным автомобилем.

– Добро

пожаловать, – Джон открыл Анне дверцу. – Чувствуйте себя, как в Киеве или в Лиепае. Надеюсь, никто не собирается тотчас после ванны завалиться спать? С чего начнём? Ресторан, салон мод, пляж?

– Галерея Акс-Арт, наверное, уже закрыта? – спросил Игорь.

Дарья вздохнула, потупясь:

– А мне не в чем идти в ресторан.

– Итак, салон, затем Акс-Арт, затем…

– Без меня, – вставила Анна. – Я собираюсь именно завалиться спать.

– Что ж, и это мудро, – Джон внёс её рюкзак в одну из комнат на втором этаже. – Доброй ночи, Нэн.

Анна подошла к окну. Береговой бриз погладил её по щеке прядью её же волос. Далеко внизу в дышащем зеркале океана дрожали звёзды. На одной из яхт три синтезатора сплетали из ритмов и голосов колдовскую «Фугу Водолея» д'Эвердьё.

Моно-но аварэ95. Щемящая прелесть мира. Заворожённость душою сущего. Вот они раскрыты пред тобою, взаимопроникающие души вещей. Их вневременной смысл явлен тебе в эфемерной красоте этой ночи. Войди в резонанс с её живым пульсом, и ты поймёшь тайну бытия: через соприкосновение, соединение, слияние с миром, дарящим тебе такую радость – до боли в сердце, где, кажется, ещё миг – и фридмоном96 вспыхнет новая Вселенная…

Анна отстранённо вглядывалась в себя. Вдруг обострившееся восприятие, не свойственная ей сентиментальность, наконец, это блаженство, психологически абсолютно немотивированное… Похоже на внушение. Чьё?

В комнату ворвалась Дарья. По-хозяйски затормошила подругу:

– Скорее мыться! Я насквозь пропахла бензином и порохом. А вообще-то мне здесь нравится.

– Ой-ой, кожу сотрёшь…

– Да я же губкой, мягонько, принцесса на горошине! Аксорг живой.

– Как любая планета с биосферой.

– Нет, он живой, как существо, а не как биосфера. И добрый. Удивительно, правда?

– Я бы больше удивилась, если бы ты назвала живое существо злым. Впрочем, мне тоже нравится.

– Знать бы ещё, как мы отсюда выберемся, и я была бы совсем счастлива. У него наверняка есть возможность достать корабль. Он просто не хочет нас отпускать, туз козырный! И не нужно мне от него никакой помощи!

– Хм… Н-да. Весьма логично.

– Слушай, а тебя это, кажется, совершенно не волнует?

– Не-а, – беспечно подтвердила Анна. – От меня ведь всё равно никакого проку. Хотя, вот идея: возвращаемся в Рэндол и заключаем с ними бартерную сделку – меня в обмен на…

Дарья в сердцах намылила ей губкой физиономию и обдала душем.

– Вот где у меня твои идеи!

– Это дискриминация, – отплёвываясь, захныкала Анна.

– Иди-ка ты лучше спать, в самом деле. А может, всё же пойдёшь с нами?

– Не хочу.

– И не обидишься, что мы тебя оставим?

Анна насмешливо сморщила нос. Дарья потёрлась лбом о её щёку.