Диана. Ее истинная история
Шрифт:
Королева настояла на двухмесячном «тайм-ауте», чтобы супруги еще раз всесторонне обдумали роковое решение. Это время герцогиня прожила затворницей в своей загородной усадьбе, лишь изредка появляясь на официальных мероприятиях. Зато она часто встречалась с юристами, обсуждая планы на будущее, и делилась своими переживаниями с родственниками, в первую очередь с принцессой Дианой и золовкой, принцессой Анной.
Одним из первых узнал о случившемся принц Чарльз. В разговоре с герцогиней он посетовал на свой собственный неудачный брак и подчеркнул, что по конституции он является прямым наследником престола, а потому о разводе с Дианой не может быть и речи. На это Ферги язвительно заметила: «Что ж, я, по крайней мере, верна самой себе». Этот ответ вскрывает самую суть дилеммы, стоящей и перед принцессой Уэльской. Она остро ощущает фальшь своего положения и противоестественность традиционных устоев современной монархии.
Длящийся годами семейный кризис принца Уэльского так же, как и крах брака принца Эндрю — не только их личная драма. Это тревожный симптом неустойчивости современной монархии перед лицом
Где истоки кризисных явлений: в изменившемся характере общества? Или же их следует искать внутри королевского дома, в отношении его членов к пришельцам извне? Очевидно, что, выйдя замуж за принца Чарльза, леди Диана Спенсер вошла в совершенно обособленный семейный клан со своими ритуалами и табу — вроде туземцев какого-нибудь Богом забытого острова, которые и не подозревают о существовании остального человечества. Самоизоляция служит надежной защитой от бурь и тревог внешнего мира, однако постороннему, не знакомому с правилами игры, выжить в этих условиях практически невозможно. Вспомним афоризм драматурга Алана Беннетта: «У каждой семьи есть свой секрет, и секрет состоит в том, что у каждой семьи он свой, не похожий на другие». Так и королевское семейство. Елизавета II и ее сестра принцесса Маргарет — представители последнего поколения, сохранившего иммунитет к реальной жизни. С самого рождения обе жили в безвоздушном пространстве дворцов, бережно хранимые от сквозняков внешнего мира. Обе привыкли к стерильной среде обитания и другой жизни себе не мыслят. Им не приходится ходить по магазинам с кошелкой в руке, стоять в очередях, думать о том, как свести концы с концами. Так живут обычные люди — зато на свободе. Родившись в золотой клетке, птичка не рвется на волю. Несмотря на полчища слуг, сверкающие лимузины, личные яхты и самолеты, королева и ее сестра не вольны распоряжаться собой: каждый их шаг предопределен традицией и контролируется общественным мнением. Долг, самопожертвование, служение короне — эти добродетели лежат в основе их существования и в основании трона. Стремление к личному счастью не в счет. Когда принцесса Маргарет хотела выйти замуж за капитана Питера Тоунсенда, разведенного, ей пришлось пожертвовать любовью ради освященной традицией королевской морали.
Елизавета II, с младых ногтей воспитанная в духе державной морали, безукоризненно справлялась с ролью венценосца. Более того, она подняла планку так высоко, что вряд ли ее преемникам удастся достигнуть рекордной отметки. Они сделаны из другого теста — слишком много посторонних примесей. По словам леди Элизабет Лонгфорд, подруги Елизаветы II и автора ее жизнеописания, королева сознательно стремилась воспитывать детей в контакте с внешним миром. Получился своего рода гибрид: поколение ее детей по-прежнему связано неразрывной пуповиной с миром традиций и ритуалов, но в то же время они уже познали вкус вольной жизни, и ничто человеческое им не чуждо. Небезопасно выпускать королевских детей за ограду дворцов и замков. Прямое тому доказательство некоторые поступки принца Уэльского. Ветер свободы посеял в его душе сомнения и неуверенность, поколебавшие традиционную веру в абсолютное превосходство королевского дома над простыми смертными.
Те же, кто родился на воле, с большим трудом акклиматизируются в особой атмосфере королевских покоев. В клетке, пусть даже золотой, выживают далеко не все. Принцесса Маргарет развелась с лордом Сноудоном, полным крахом закончился брак принцессы Анны и Марка Филлипса. Между тем и тот, и другой могли отвлечься от нудных дворцовых мероприятий благодаря профессиональной деятельности (Лорд Сноудон занимался фотографией, а Марк Филлипс — конным спортом). У герцогини Йоркской и принцессы Уэльской не было такой отдушины. Принцесса Диана слишком долго варилась в котле придворной жизни, слишком много времени и сил отдавала протокольным обязанностям. Может быть, именно поэтому она пришла к горькому выводу: двор с его особой моралью и особым мироощущением потерял живую связь с реальностью, объективным ходом событий. Королевское семейство живет как бы в ином измерении, откуда не видны эволюционные процессы, происходящие в обществе. Попытки восстановить обратную связь малоэффективны. Как-то за ужином в Сандрингемском дворце Диана осторожно завела разговор о судьбе британской монархии в контексте интеграционных тенденций в современной Европе. Присутствующие посмотрели на нее, как на сумасшедшую, и до конца вечера продолжали с увлечением обсуждать важный вопрос: кто подстрелил последнего фазана на сегодняшней охоте.
По свидетельству одного из друзей, «Диана считает, что институт монархии отгородился глухой стеной от реальной жизни и не поспевает
Консультант Дианы Стивен Твигг разделяет ее мнение. По его словам, «если члены королевского семейства не осознают необходимость перестройки своих отношений с обществом, их ждет тупик, вырождение. Монархия утратит функции полезного социального инструмента. Чтобы этого не произошло, необходимо гибко и динамично реагировать на изменения. При этом общество также должно внести коррективы в свое отношение к королевскому дому. Давайте спросим себя: чего мы ждем от королевской семьи? Хотим ли мы, как встарь, падать ниц перед королевскими регалиями или же представители династии должны заслужить искреннее восхищение народа стойкостью и благородством, с которыми они принимают многочисленные вызовы нашей бурной эпохи? Восхищаться — значит, учиться у своего кумира, следовать его примеру».
Несмотря на то, что Диана ведет упорную борьбу с широко распространенным мифом о принцессе-кукле, озабоченной лишь красивыми тряпками и модными фасонами, многие по-прежнему относятся к ней с известным предубеждением. Она привыкла к добродушно-снисходительному тону. «Я сталкиваюсь с этим на каждом шагу, — признается принцесса близким друзьям. — Интересно наблюдать за реакцией людей. Вступая в разговор, они думают одно, а поговорив со мной немного, начинают вести себя совсем по-другому». Диана не приемлет и формальную маску королевского величия — слишком долго она сама отстаивала свое право на естественные человеческие чувства. Ей чуждо лицемерие. Неподдельная доброта и милосердие, которые проявляются в повседневном общении с людьми, — не поза, а нормальное состояние души. Порфироносец вознесен высоко над земной юдолью, однако Диану не устраивает традиционное королевское воспитание, прививающее «иммунитет» к бедам и заботам простых смертных. Она твердо знает, что ее сыновья должны воспитываться иначе, нежели предыдущие поколения венценосцев. Маленькие принцы и принцессы когда-то чуть ли не с пеленок приучались скрывать свои мысли и чувства от чужих любопытных глаз. Пядь за пядью возводилась невидимая стена, отделяющая особу королевской крови от простолюдинов. Диана же стремится воспитывать в сыновьях искренность и прямоту. Они должны реально оценивать свои возможности и воспринимать жизнь во всем ее многообразии, а не возноситься над нею на контурах королевского величия. Как мать, Диана озабочена прежде всего тем, чтобы сыновья твердо стояли на земной почве. Уверенность в себе питает безграничная материнская любовь и нежность. Диана признается, что любит своих детей до безумия и отдает им каждую свободную минуту. Дети, обделенные родительским вниманием и любовью, вырастают с изъяном в душе, им труднее противостоять житейским бурям.
Диана не хочет, чтобы ее сыновья выросли чопорными и высокомерными. Пусть не стесняются открыто выражать свои чувства — в этом нет ничего неприличного. Однажды принцесса взяла с собой Уильяма на финальную встречу Уимблдонского турнира, где выступала знаменитая немецкая спортсменка Штеффи Графф. По окончании встречи мать с сыном покинули королевскую ложу и спустились в раздевалку для спортсменов, чтобы лично выразить свое восхищение прославленной теннисистке. В пустом полутемном коридоре они столкнулись со Штеффи, которая выглядела такой усталой и одинокой, что Диана не раздумывая обняла и поцеловала ее, а Уильям тоже бросился ей на шею и горячо поздравил Штеффи с победой.
В свое время, когда Диана ухаживала за умирающим от СПИДа Адрианом Уорд-Джексоном, она сознательно познакомила с ним Уильяма, преподав ему тем самым наглядный урок жизни и смерти. И мальчик усвоил урок. Узнав о смерти Адриана, Уильям сказал матери: «Теперь он избавился от страданий и стал по-настоящему счастливым». Разумеется, Диана не успокаивается на достигнутом. На ней лежит громадная ответственность: согласно закону о порядке престолонаследия Уильям — первый претендент на корону после отца, а Гарри — второй, и их воспитанию уделяется самое серьезное внимание. В первую очередь она приучает их к порядку и самодисциплине. Каждый вечер мальчики усаживаются за письменный стол и пишут письма благодарности родственникам и знакомым. Эту привычку воспитал в ней отец, граф Спенсер. Даже вернувшись домой из гостей далеко за полночь, Диана не ложится спать, пока не напишет несколько теплых слов хозяину дома или другим людям, которые оказали ей в этот день какую-либо услугу.
Подрастая, мальчики все яснее осознают, что их судьба предопределена рождением в королевской семье. Как-то раз зашел разговор о том, кто кем хочет быть. «Когда вырасту, обязательно стану полицейским и буду тебя охранять, мамочка!» — весело объявил Уильям (ему было тогда 10 лет). Восьмилетний Гарри тут же вмешался: «Как же, полицейским — тебе придется стать королем!»
По свидетельству их дяди, графа Спенсера, в жизни мальчики совсем не соответствуют тому имиджу, который создают им средства массовой информации. «Газеты изображают Уильяма как этакого «командира», ну а Гарри — тихоня, младший братец, — рассказывает граф Спенсер. — На самом деле Уильям очень подтянутый, дисциплинированный и не по годам развитый ребенок. Он застенчив, даже слишком. Он ведет себя немного скованно, и манеры у него, как у взрослого». А вот Гарри как раз озорник и непоседа. Граф Спенсер поделился своими наблюдениями за поведением мальчика во время перелета с одного из островов в Карибском море, где они были на отдыхе: «Стюардесса принесла завтрак. У Гарри на голове были наушники, а на коленях он держал компьютерную игру. Тем не менее ему во что бы то ни стало хотелось съесть рогалик, не расставаясь со своей электронной сбруей. Когда ему, наконец, удалось намазать рогалик маслом и засунуть его в рот, на его мордашке было написано торжество победителя. Непередаваемое выражение!»