Диармайд. Зимняя сказка

Трускиновская Далия Мейеровна

– Жаль, – только и сказала она. – Ну что же, я много узнала, теперь буду думать.

– Послушай… – Эмер коснулась ее плеча. – Поезжай к Артуру. Это – как раз то, что тебе нужно. Не секс в чистом виде, но и не любовь. А так… Приятельские отношения под пикантным соусом. Под гейс они не подпадают, а душу и плоть займут как раз настолько, чтобы тебе перестали мерещиться моря, голоса и Диармайды.

– Я так и сделаю, – пообещала Дара.

Глава семнадцатая Разгадка – да не та

Память

у Дары была профессиональная. Когда выслушиваешь больного, не перебивая, а он бессвязно толкует обо всем сразу, и при этом анализируешь голос его тела, да еще смотришь ауру, и вылавливаешь то слово, то образ, нужно уметь держать в уме кучу наловленных мелочей, чтобы потом составить их в общую картину, да не черно-белую и плоскую, а цветную и объемную.

Точно так же, как на приеме клиента, Дара включила свою память при беседе с Эмер. И возник вопрос: почему в ней сработал этот профессиональный навык? Тут же сыскался ответ: потому, что прозвучало нечто странное, требующее обработки в тишине и покое. Опять образовался вопрос: но что? И даже с подкладкой: было ли это связано с Диармайдом?

Нет, сказала себе Дара вполне уверенно, вот как раз Диармайд тут был ни при чем!

Все, имевшее отношение к Диармайду, лежало на поверхности – это была главная тема беседы. Оказывается, имелась и скрытая тема – копаясь в обрывках преданий, Дара и Эмер говорили еще и о чем-то другом… о ком-то другом?…

Этим «кем-то», кого лучше им, его женщинам, вслух не вспоминать, несомненно, был Фердиад.

То есть Эмер в какую-то минуту говорила о Диармайде, но на самом деле – о Фердиаде?

Дара вздохнула – как это ни печально, однако все проказы с синими пятнами и далеким голосом и впрямь могут быть одной большой, художественно исполненной пакостью со стороны Фердиада, решившего к ней подкрасться таким вот кружным путем. Но если так – Эмер могла бы предупредить!

И опять Дара сказала себе – нет, все чуточку сложнее. То, что удалось подключиться к размышлениям Эмер, объясняется просто, – сама Дара постоянно держала в себе негодование против Фердиада, оно присутствовало безмолвно, как фон, как пейзаж души, вот и оказался схвачен миг, когда мысли обеих целительниц зазвучали в унисон. А вот что думала Эмер о их общем любовнике?

Дара восстановила миг в памяти, вместе со словами и интонациями.

Эмер предположила, что Диармайд – такой же сид, как старуха Буи и прочие обитатели зеленых холмов, перебравшиеся в Другой Мир. Дара отмела эту гипотезу – но было еще что-то… Молчание Эмер, совершенно неожиданное, как будто она вдруг испугалась, что сболтнет лишнего.

– Ты не допускаешь, что он – тоже сид? Как сама Буи? Как…? – вот именно так сказала она!

Дальше, дальше!

Дара привела аргумент – она слышала голос Диармайда, и это был голос мужчины, человека, который ни с чем не спутаешь.

Эмер не согласилась и предложила иной вариант: Дара могла в помутнении рассудка услышать свой собственный голос.

Но она должна была задать совсем другой вопрос!

– Я рада, что записи, сделанные мной, достаточно

качественны и передают голоса сидов и сид во всей их красоте, во всем полнозвучии, – должна была сказать она. – Но откуда ты могла знать ТОГДА, новогодней ночью, что звучит голос не сида, а человека?

Она не спросила. Значит, по ее разумению, Дара еще до новогоднего безумия знала эту разницу. Должна была знать.

Фердиад?!

Вот теперь все совпало.

И даже стало понятно, почему никто и никогда не задумывался о чересчур длительной молодости Фердиада. Он сам на себя наложил чары, которые даже не допускали зарождения вопросов.

И сама же Эмер рассказывала, что не все сиды ушли из зеленых холмов в Другой Мир! Правда, это было раньше, перед визитом к старухе Буи. Старуха ушла из холмов к людям и немало с ними поколобродила – почему бы другому представителю этого племени не остаться с людьми? Слушать надо было внимательнее старую хитрую Эмер – глядишь, мысль сложить два и два, получив в результате сида Фердиада, и возникла бы до путешествия в Другой Мир…

И ведь говорила же Эмер, что Фердиад, возможно, навещает Другой Мир, но как-то вскользь, словно о деле обычном. А ведь то, что сама она сумела туда пробраться, – событие в истории Курсов. Дара во время романа с Фердиадом многое узнала про верхний слой, но такими путешествиями никто не хвастался.

Странно легли карты, подумала Дара, ищешь одно – находишь другое, пытаешься разгадать наваждение – мимоходом раскрываешь тайну бывшего любовника, совершенно сейчас не нужную, впрочем…

Дара словно поднялась на вершину, с которой увидела весь свой роман с Фердиадом, день за днем! И теперь она могла определенно сказать, что там было правдой, что – умолчанием, что – ложью.

Неподдельной оказалась только мужская красота Фердиада, зрелая красота сида, неподвластного старости – а лишь утомлению от жизни. Вот когда настанет утомление и он больше не захочет быть молодым – тогда, как старая Буи, он позволит своей внешности измениться. Или же ничего не станет менять – как те сиды Другого Мира, которые все еще выезжают на охоту – гонять одного и того же призрачного кабана…

Да еще, возможно, неподдельным было его любовное искусство – да и как не быть искусству, если Фердиад совершенствовался в этом ремесле столетиями?

Разумный навык уходить первым тоже получил объяснение – теперь Дара даже посочувствовала своему любовнику, который наверняка не знал, как избавиться от стареющей, но сильной духом Эмер, пока она сама не сказала «довольно».

Сид!… Прекрасный и злопамятный, мудрый и опасный, сид с незримым луком за плечами и полным колчаном стрел с отравленными наконечниками, сид в зеленом плаще – и горе женщине, которая встретит его взгляд…

Все это, известное по книгам, всплыло в памяти – и лицо Фердиада равным образом. Память глаз окружила это лицо светлым ореолом, память рук тут же добавила его длинные шелковистые волосы, память ноздрей тоже имела что достать из своих тайников, память ушей, память кожи, память языка – тоже…