Дикари Гора

Норман Джон

– Мужчины – звери, - возмущённо сказала Джинджер.

– Да, - отозвалась Эвелин.

Послышался звук хлыста впившегося в плоть. Рыжеволосая девушка выкрикнула в боли.

– Она же даже не понимает того, что они хотят, чтобы она сделала, -пожалела рыжеволосую, Джинджер.

– Она - глупая рабыня, - сказала Эвелин.

– Она ещё научится, - вздохнула Джинджер.

– Все мы научились, - прошептала Эвелин.

Я отметил, что в течение вечера, некоторые из служащих работорговца, да и аукционист тоже, отметили присутствие двух девушек таверны в толпе. Однако они не предприняли

никаких мер, чтобы выгнать их из зала торгов. Это показалось мне интересным. Может быть, они решили, что девушки пришли со мной, и что я, если можно так выразиться, был ответственным за них. Снова я озадачился относительно того, почему они прицепились ко мне. Поскольку я не предлагал той или другой из них сопровождать меня назад в таверну её владельца, они должны были бы пытаться, применить их красоту и рабские хитрости, чтобы поднять вероятность такой перспективы. Это было, конечно, не их дело, стоять в павильоне торгов и наблюдать за продажей рабынь. Тем более что, судя по времени, их владельцы, возможно, уже сняли рабские кнуты со стен, и им очень любопытно, куда же подевалась их собственность.

Я вновь обратил свое внимание на центральный прилавок. К настоящему времени рыжеволосая красотка была проведена через несколько рабских позиций, тех, что были выполнимы для неё, в тот момент когда руки связаны за спиной. Сейчас она, дрожа, лежала на животе, облизывая и целуя кавалерийские ботинки аукциониста.

– А насколько она страстна? – спросил ещё кто-то.

Аукционист потянул её за волосы и повернул, лицом к толпе.

Я услышал голоса мужчин, кричащих снаружи на улице. Две девушки медленно придвинулись поближе мне.

Аукционист, с хлыстом уже висящим на поясе, стоял позади рыжеволосой. Левой рукой он по-прежнему придерживал её голову за волосы, а правой вдруг сжал правую ягодицу, а потом просунул руку ещё дальше. Она внезапно закричала, начала извиваться и корчиться от боли. Но не могла освободиться из его захвата.

– Нет, Пожалуйста! – Кричала и рыдала она.
– Не-е-ет!

– Нет! О, нет! – Всхлипывала девушка.
– Нет! Нет! Нет! Да!

– Да! Нет. Нет. Нет!
– Тогда он освободил её, и она пала на колени на прилавке, рыдая, темно-красная от унижения.

– Хороша, - похвалил мужчина в широкополой шляпе, стоявший рядом со мной.

Я улыбнулся. Прекрасная свежая рабыня, пусть и недавно заклейменная, в руках аукциониста, выдала себя.

– Она точно станет горячей шлюхой, - заметила Джинджер.

– Она не сможет ничем помочь себе, не более чем мы с тобой, - сказал Эвелин с грустью.

Я был склонен согласиться с девушками таверны. Ясно, что у рыжеволосой девушки были сильные задатки рабыни.

– Шесть! – торг пошёл с новой силой.

– Шесть пять!

– Шесть семь!

– Шесть восемь!

– Шесть девять!

Теперь крики и волнение слышались у двери. Кто-то закричал уже позади нас. Аукционист сердито уставился в дальний конец павильона. Семь или восемь мужчин, в ботинках и одежде погонщиков кайил, втискивались в двери. Двое или трое из них держали в руках полупустые бутылки с пагой. А двое из этой компании уже держали мечи в руках. Девушки таверны схватили мои руки, пытаясь сделаться маленькими, и спрятаться за моей спиной. Мужчины, как

я понял, были пастухи, вероятно, члены той же самой бригады, которую я видел ранее, и кто, гикая и крича, прогонял табун по улицам города.

– Джентльмены!
– закричал аукционист.
– Не нарушайте мир! Вложите свою сталь в ножны! Здесь идут торги.

– Там они!
– заорал один из гуртовщиков, указывая на нас. Это был молодой, темноволосый, грубоватый парень. Джинджер и Эвелин вскрикнули со страданием. Я стряхнул их руки, освободив свои. Товарищ вбросил свою сталь в ножны и теперь шагал к нам. Его товарищ, очень на него похожий, держался на шаг позади. Я так понял, что они были братьями.

– Хобарт, - представился парень, - из Бар-Ина.

Он сразу схватил Эвелин за руки и злобно встряхнул её. Я даже немного испугался, что ещё немного, и он мог бы сломать ей шею.

– А я Тебя искал в таверне, - сердито орал он ей.
– Ты же знала, что мы пригоним гурт в город этой ночью.

– И Ты здесь, маленькая шлюшка, - проворчал второй брат, - как на счёт Тебя?

Он схватил Джинджер за волосы обеими руками и безжалостно бросил её себе под ноги. Я был рад видеть, что он знал, как обращаться с рабынями. Она и смотрела на него со слезами в глазах, её голова за волосы удерживалась лицом к нему, маленькие ручки беспомощно вцепились в его запястья.

– Ну, и почему Ты не в таверне Рэндолфа, и не ждёшь меня? – потребовал гуртовщик ответа.

Теперь-то, я понял, почему эти две рабыни не были на своих рабочих местах в тавернах, и почему они, под отговоркой зазывания клиентов заведений своих владельцев, скрывались в павильоне продаж Рама Сэйбара. Вот только, чего я не понимал, так это почему персонал торговой зоны не прогнал их. Присутствие двух таких сочных рабынь таверны во время торгов могло отвлечь внимание покупателей, по крайней мере, некоторых из них. Это было тем более странно, что в прошлом, как я понял, в подобных ситуациях их выгоняли из зала плетьми, стегая по икрам. Значит, это было очевидно не первое их нарушение в таких вопросах.

Первый парень – Хобарт, тем временем крутанул Эвелин и швырнул её на несколько шагов от себя по направлению к двери.

– Провожай меня в таверну, Рабыня, - потребовал он.

– Да, Господин, - рыдая, пролепетала девушка таверны.

– И Ты тоже, - прорычал второй, швыряя Джинджер на живот в сторону двери, - поднимай свою задницу и тащи её в таверну Рэндолфа.

– Да, Господин, - простонала Джинджер.

Я видел, что двое дежурных, у двери напряжённо и тревожно смотрят друг на друга. Я не понимал эту реакцию. Какое дело им до того, что этих двух женщин отведут назад к их тавернам, чтобы там быть возвращенными к их интимным обязанностям?

Первый из молодых погонщиков обернулся, и впился взглядом в меня. Я посмотрел на его ножны. Они висели слева на бедре. Он явно был правшой, поэтому я держал его правую руку на контроле. Пока она не напрягалась, чтобы переместиться к эфесу его меча. Он совершенно очевидно был рассержен. Я спокойно встретил его пристальный взгляд.

Обе девушки смотрели меня с мольбой, как я понял, надеясь, что я мог бы предоставить им своего рода убежище, или защиту. По-видимому, я казался большим и сильным.