Дикая принцесса
Шрифт:
– Что мне делать?
Гергос наблюдал за мальчиком, полуприкрыв глаза. Ри задумчиво осмотрел разложенные на блюдечке письма.
– Я думаю, – начал он, – вам стоит принять приглашение госпожи Дакару.
– Почему?
Ри пожал плечами и отвел взгляд.
– Хорошо, – с деланным равнодушием ответил Гергос. – Позови Эвретто.
На этот раз Ри не торопился уйти. Он аккуратно сложил
ГЛАВА 5. УЛАНДУ
Сборы заняли полдня. Большую часть этого времени дану Гергос не выходил из комнаты, и лишь ближе к вечеру его высокая, затянутая в бордовый бархатный халат фигура наконец показалась в гостиной. Дану выпил чаю с печеньем, а затем приказал Эвретто принести его костюм для верховой езды. Весь багаж – сундук, пять коробок из плотного картона и куль непонятной формы – погрузили на повозку, карету отдали кухарке и старшей горничной, а сам Гергос в сопровождении камердинера и пажа собирался ехать верхом.
Когда Ри принесли его новую одежду – она больше походила не на ливрею слуги, а на костюм богатого господина, пусть и выполненный в цветах Гергосов, – он не сдержал восторженного вздоха. Настоящий камзол! И легкая туника, перехваченная позолоченным ремешком, и туфли с пряжками, и даже шейный платок! Слуга предложил помочь, но Ри наотрез отказался. Он сам! Запершись в комнате, он еще раз осмотрел свалившееся на него богатство, зарылся лицом в тончайший шелк туники и вдохнул – кажется, от ткани едва уловимо пахло лимонной мятой.
Переодевшись, Ри сунул в карман коробочку для пастилок. Содержимого он не трогал, лишь иногда доставал подарок и встряхивал его, чтобы услышать, как перекатываются внутри пастилки. Этот звук успокаивал. Камзол был длинным, как у богатых, его фалды доставали Ри почти до коленей. Но Эвретто все равно нашел, к чему придраться.
– Платок завязан криво. Перевяжи, не позорь его светлость.
Ри перевязал, но ровнее не стало, только ткань еще больше помялась. А дану все равно внимания не обратил. Он прошел мимо, почти не взглянув на Ри, снова бодрый и великолепный в камзоле нежно-кремового цвета, лиловых бриджах и высоких сапогах с длинными носами.
– Умеешь ездить верхом? – спросил он, когда к Ри подвели серого жеребца.
А что будет, если сказать нет? Отправит в карету к женщинам? Ри внутренне скривился. Ну не к себе же в седло возьмет, в самом деле.
– Умею, дану.
– Тогда вперед.
Больше он к Ри не обращался до самого вечера. Но Ри не жаловался. На выезде из города дану встретил какого-то приятеля, и они несколько часов беседовали, обсуждая погоду и общих знакомых. Ри с удивлением ловил знакомые имена, сравнивая услышанное с ранее ему известным, и то и дело приходил к выводу, что ему не известно ровным счетом ничего. Эвретто, видя его интерес, презрительно кривил губы. Сам камердинер разговора словно не слышал, а ведь наверняка запоминал каждое слово.
– Ри, дитя мое, приблизьтесь.
Ри подстегнул жеребца, чтобы оказаться вровень с Гергосом. Успел поймать неодобрительный взгляд Эвретто. Он снова что-то сделал не так? Надо было остановиться на полшага позади? Ри чуть придержал лошадь.
– Ближе, я сказал.
Мысленно проклиная вечно всем недовольного Эвретто, Ри снова чуть сдавил пятками бока лошади.
– Да, дану?
– Где вы научились ездить?
– Я... у моих родителей была лошадь.
– У ваших родителей-крестьян?
– Да, дану.
– Расскажите мне о ней.
– О лошади?
– О ком еще?
– Ну... она была коричневой, с белым пятном на лбу и черной гривой.
– Как ее звали?
– Ме... Метелкой, дану.
– Вашу лошадь звали Метелкой?
Ри поймал изумленный взгляд Гергоса и покраснел.
– Да, дану. Когда отец ее только купил, конюх забыл закрыть дверь в стойло, и Метелка выбралась и... и смела весь овес. И как только не лопнула! Вы бы ее видели, дану, с утра она походила на бочонок на ножках!..
Ри рассмеялся. Воображение нарисовало ему очень подробную картину, и он еще долго не умолкал, описывая все в мельчайших деталях: как разозлился отец, как оправдывался конюх, как Ри впервые сел в седло... А потом дану Гергос, мягко улыбнувшись, спросил:
– Так значит, у вашего отца-крестьянина был конюх?
И Ри едва не провалился под землю.
– Это... это был не его конюх, а гейра. Он за две марки в год разрешал держать лошадей в своей конюшне.
– И много у вашего отца было лошадей?
– Всего одна, дану. Метелка.
– И он платил за постой две марки в год?
– Д-да...
– Вы не устали?
– Немного, дану.
– Не хотите пересесть в карету?
Ри снова поймал взгляд Эвретто. Слушает, зараза. И глаз не сводит, даже затылок будто онемел от его пристального внимания. Так что, наверное, будет лучше и впрямь забраться в карету. Но как же не хочется!